«Тактика у них одна — вот только бояться её не стоит»

«Вы должны возить людей»

Все мои дни расписаны, редко когда мне выпадают выходные, несмотря на то, что я пенсионер. У меня под опекой находится 16-летний ребенок, который учится в школе для детей с социальной адаптацией. Так что у меня мало бывает свободных часов.

Каждый день мы добираемся с сыном до дома на двух автобусах, половину пути уже проехали, и вот стояли на остановке Баргузин, чтобы пересесть на 77‑й маршрут — его, как правило, долго приходится ждать, иногда по 40 минут или больше. Было уже 20:00, и вот подходит автобус, на боку сверкает буква «Z». Раньше машины на этом маршруте ездили без символики, а потом постепенно «Z» заполонила город. Автобус набивается толпой, ребёнка пропускают вперед, а я захожу уже в конце. Обращаюсь к водителю: «Вы до каких пор будете клеить эту фашистскую символику? До каких пор это будет продолжаться? Вы же возите пассажиров с разными точками зрения. И по всем официальным договорам, ваша услуга — перевозка этих разных людей».

Я задала риторический вопрос, а в ответ услышала: «Не нравится — выйди из автобуса». То есть передо мной поставили ультиматум: либо я выхожу, либо другие пассажиры никуда не поедут. Я поняла, что они просто отказываются исполнять свои обязанности, и тут-то я удила закусила.

Должна оговориться, что этот диалог со мной вёл, по-видимому, не водитель автобуса, а хозяин машины. Я не заметила, в какой момент он оказался в салоне. Он обежал автобус, ворвался через пассажирскую дверь и налетел на меня — схватил за руки, пытался вытащить из салона, пока я держалась за постамент. Он оскорблял меня безобразными словами, я не стерпела и ответила ему что-то. Что именно —я совершенно не помню, потому что очень сильно нервничала. Но смысл был такой: вы должны возить людей, вот и везите.

Я говорила, что эта символика не принята на государственном уровне — и вообще если две «Z» друг на друга наложить, получится фашистский знак. Этот владелец автобуса отвечал, что клеить «Z» их заставляют. Не знаю, так ли это — потом выяснилось, что машина работает на маршруте неофициально, и ещё мне удалось узнать имя этого человека, который стал применять ко мне силу и в итоге вызвал полицию — Василий Самбуевич Цоктоев.

Думаю, что самостоятельные и самодостаточные люди не клеят эти «Z» — так делают зависимые от власти, которые выполняют под козырек любые инициативы. А это дурная инициатива —лучше бы они асфальт сделали, лучше бы они обеспечивали пассажиров маршрутами, чтобы автобусы ходили вовремя и чтобы в час пик люди битком, как селедки, не ездили. Почему у нас Бурятия болела коронавирусом так долго и мучительно? Невозможно соблюдать социальную дистанцию в таких условиях. По городу стали ходить синие симпатичные автобусики, на которых написана путинская цитата: «Бурятия воспитала трудолюбивых граждан». Но это не исправило ситуацию с загрузкой транспорта.

Люди в автобусе, представьте себе, наверняка очень уставшие к вечеру, кто-то с работы едет, многим хочется поскорее попасть домой. Но никто не сказал водителю: «Вы, пожалуйста, везите нас, а потом уже будете разбираться», – все довольно сильно возмущались мной, а с последнего ряда мужчина буквально угрожал мне убийством, и никто не попросил его замолчать, пока он кричал мне оскорбительные слова — он выглядел так, как будто недавно вышел из тюрьмы. Я осталась одна в противостоянии всему автобусу.

«Моя слепая вера в людей дала трещину»

Я людям прямо сказала: «Вы обратите внимание, власть забивает клин между нами. В принципе, нам делить-то нечего. Мы все живем в этой заднице, в самой-самой, потому что мы все ездим этими переполненными маршрутными такси. Мы все знаем о том, что мы оказались не у дел, не нужны».

Если бы эти люди выразили свое несогласие во время «обнуления», во время ломки Конституции, возможно, не было бы этой так называемой спецоперации. Теперь они просто испуганы и дистанцируются. Я впервые поймала себя на мысли, что именно сейчас нужно заставить этих людей думать — как-то интуитивно поняла, что уступать нельзя ни в коем случае, поэтому осталась в автобусе.

Приехала полиция, с автоматами, и распорядилась высадить людей. Протокола о задержании не было, никаких претензий мне не было высказано. Я формально не была задержана, просто-напросто закрылись двери, и автобус повёз меня в отделение — то есть полиция негласно переложила ответственность за мое задержание на водителя.

Я видела глаза двух-трех людей, которые смотрели на меня с пониманием. Видимо, одна их этих женщин, пожилая, защитила моего ребёнка — поставила его возле себя в этом еще жутко переполненном автобусе, взяла у него рюкзак. В общем, это успокоило его, наверное — спасибо ей большое за неравнодушие. До дома сын добрался сам.

Думаю, что полицейские были озадачены. Они привыкли, что Филонова выходит с плакатом на площадь, а с начала «спецоперации» я только посты в фейсбуке публиковала и оставляла комментарии. Они решили применить ко мне эту «хулиганскую» статью [статья 20.1 КоАП], потому что по ней предусматривается не только от 500 до 1000 рублей штрафа, но ещё и до 15 суток административного ареста. Если бы мне предъявили дискредитацию вооруженных сил, они были бы вынуждены меня отпустить домой в тот же день, а меня оставили на ночь.

Ночью мне стало плохо, и меня госпитализировали. На самом деле меня расстроил не факт задержания, а отношение людей к другим людям. Я почувствовала, что линия раздела между человечностью и глупостью зомбирования, все шире и шире становится. Люди не готовы одернуть завравшихся, а только подчиняются им, закрыв глаза и зажав уши. Моя слепая вера в людей дала трещину.

«Это борьба с ветряными мельницами, но я не считаю, что всё напрасно»

В больнице мне сбили давление, исключили инфаркт. Я осталась там на чуть больше, чем сутки, а потом ушла оттуда сама, ночью. Я очень переживала за сына, потому что в какой-то момент он перестал брать трубку. Звоню, звоню — не отвечает. У меня не было с собой почти никаких вещей, поэтому я просто вышла из больницы и доехала до него на попутках.

Я всё ещё не знаю, когда будет суд, но я готова ко всему, у меня уже большой опыт. Я выходила на улицу 31 января 2021 году в поддержку Навального и всех политзаключенных, выходила после выборов мэра Улан-Удэ в 2019 году и ещё на большое количество акций, начиная с 2004 года. Я 14 лет [с 2004 по 2018 год] издавала в городе Петровск-Забайкальск независимую газету «Всему наперекор», в которой работала одновременно издателем, редактором и журналистом. Помню, как скачивала материалы на флешку, а потом кочевала с ней в соседние регионы, искать типографию — некоторые из них запугивали, чтобы они со мной не сотрудничали. Это была борьба с ветряными мельницами, но я не считаю, что всё напрасно — люди должны видеть альтернативные мнения о том, что происходит в регионе.

За участие в митингах на мне сейчас висит, суммарно, 400 тысяч рублей штрафов. Так как я пенсионерка, у властей есть возможность списывать эти деньги с меня каждый месяц. Вместо 14 тысяч рублей мне сейчас приходит в два раза меньше, с января мне перестали приходить деньги, положенные за опекунство. Оставшиеся средства от пенсии я трачу на два своих кредита, которые брала, чтобы отвезти сына на курорт, на лечение. Получается, живем мы сейчас на пенсию ребенка.

Я могла бы пожаловаться на это в фонд социального страхования, но кажется, что только этого они и ждут. Могут поставить под вопрос мое опекунство, скажут: «Мамаша плохая, шляется по митингам, получает свои штрафные санкции».

Я не жалуюсь, хотя понимаю, что даже этим разговором я сожгла за собой мосты основательно и бесповоротно. Дала основания завести дело против меня ещё и о дискредитации вооруженных сил. Они будут мониторить интервью и искать в речи слова, за которые смогут зацепиться. Тактика у них одна — вот только бояться её не стоит.

Фотография обложки: из личного архива Натальи Филоновой

Записали Анна Зуева и Анна Рыжкова