Композитор и садист: как композитор Кирилл Широков семнадцать лет шёл к славе, мучая своих романтических партнёрок

Бывшие партнёрки российского композитора Кирилла Широкова обвинили его в эмоциональном, физическом и сексуализированном насилии, которое продолжалось по меньшей мере 17 лет — и многие коллеги-музыканты это видели. Почему культурная тусовка так терпима к эксцентричному поведению и не видит в нём насилия? Как «странненький аутсайдер» Широков из Нижнего Новгорода стал «интеллектуальным чудовищем»: резал, бил, унижал самых близких ему людей в Москве, Петербурге и Берлине? И какие последствия ждут композитора — читайте в расследовании «Вёрстки».

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

«Я тебя люблю» — «Мне тебя жаль»

«На встречу с Катей Калюжной я приехала на велосипеде, когда было уже темно. Я была в полном раздрае, потому что буквально неделю назад выгнала Широкова из моей квартиры, — вспоминает берлинский вечер 29 июня 2023 года Полина Коробкова в разговоре с „Вёрсткой“. — Я только начала понимать, что всё произошедшее между нами с Кириллом — это лютый мрак».

Композиторка Коробкова и хореографка-перформерка Калюжная познакомились весной 2023 года на вечеринке общей знакомой. Рассказав друг другу, кто чем занимается, и обменявшись телефонами, Коробкова и Калюжная договорились тогда встретиться и поболтать ещё.

И вот вторая встреча состоялась — в ресторанчике азиатской кухни в районе Митте. Разговор композиторки и хореографки в европейской столице современного искусства мог обернуться планированием совместного арт-проекта, но Полину и Катю, кроме творческих профессий, связывало кое-что ещё. Обе они в разное время встречались с одним и тем же мужчиной — композитором Кириллом Широковым.

Поклонникам классической музыки творчество Широкова зачастую кажется сложным для восприятия, при этом он много лет остаётся яркой фигурой экспериментальной сцены в Москве. Он был куратором крупных музыкальных и междисциплинарных мероприятий, участником Венецианской биеннале (2012), победителем премии «Инновация» (2013), номинантом на «Золотую маску» (2019).

Эмигрировав из России, композитор, как и многие, после начала войны с Украиной: пожил сперва в Турции, потом переехал в Германию по гуманитарной визе, которую ФРГ выдавала «антивоенным россиянам».

Из Москвы в Европу Широков переезжал, встречаясь с танцовщицей Катей Калюжной. Оказавшись в Берлине, Широков нашёл новую партнёрку — композиторку Полину Коробкову. Они узнали друг о друге из его рассказов.

Но к моменту ужина в Митте они обе с ним уже расстались.

Катя, по словам Полины, шла на их встречу с какой-то репетиции и немножко опоздала. Они заказали еды и после неловкого смолл-тока перешли к теме личной жизни. «Катя спросила, как у меня дела, — вспоминает Полина. — Я ответила, что вообще-то не очень: „Ты, наверное, знаешь, что мы с Кириллом расстались…“»

С этого момента и до конца встречи они обсуждали не общих друзей и не искусство, а только Широкова.

«Я начала рассказывать Кате, что у нас с Кириллом было, — говорит Полина. — Катя начала охать и ахать. Мне запомнилось, что она сказала: „То есть это мне ещё повезло“. Ни она, ни я не смогли притронуться к тому, что заказали».

Катя в тот вечер говорила не очень много. Но даже по первым её сдержанным рассказам Полина с ужасом осознала, что Широков одинаково манипулировал ими обеими. Например, заставлял их говорить, что они любят его, и после этого — высмеивал. Обвинял в фашизме. В собственничестве. Угрожал суицидом.

«„Я тебя люблю“, — говорила ему Катя. „Мне тебя жаль“, — отвечал ей Кирилл. Со мной он делал то же самое, — говорит Полина. — Были и другие похожие ситуации. Буквально теми же словами Кирилл говорил мне те же самые ужасные вещи».

Но раньше Полина думала, что Кирилл был таким только с ней, что на их отношения плохо повлиял стресс от войны и эмиграции, или что Кирилл так реагировал именно на неё. После разговора с Катей Полина поняла, что Широков, видимо, серийно использовал в отношениях одни и те же тактики издевательств, унижения, сексуализированной и финансовой эксплуатации, эмоционального и нередко физического насилия.

Когда Полина доехала до дома, на неё накатила ярость: «Именно в этот момент я поняла, что это всё полный пиздец и что надо придумать, как это остановить».

30 августа 2023 года Полина, Катя и примкнувшие к ним бывшие партнёрки композитора Кирилла Широкова опубликовали в социальных сетях свои частные истории об отношениях с ним и гугл-документ, где были собраны все их свидетельства. «Сборку» воспоминаний на русском и на английском языках они предварили пояснительной запискойi (далее в переводе с англ. — «Вёрстка»)×:

«Этот текст сообщает, что композитор и импровизатор Кирилл Широков (Cyril Scheer) систематически оскорбляет своих сексуальных партнёрок. На протяжении более 13 лет он подвергал партнёрок психологическому и физическому насилию, включая удушения, порезы, бросание предметов, изнасилования, манипуляции, газлайтинг, фэтшейминг, преследование, лишение сна и шантаж самоубийством.

Подтверждено как минимум 9 случаев насилия, из которых 4 включали физическое насилие. Поведение Кирилла демонстрирует устойчивый паттерн жестокости. После расставаний он выражает раскаяние, но насилие продолжается. Этот человек представляет опасность и его присутствие подрывает безопасность в сообществах.
Для публикации своих историй можно использовать email: [email protected]».

Ниже следовали воспоминания. Полина Коробкова, В. Ф., Даша Звездина, Оксанаi (предпочла, чтобы её настоящее имя не называли в публикации)×, Ариадна Мэй, Александра Уваровская, Анна Хлесткина, Катя Овечкина, Катя Калюжная рассказывали о знакомстве с Широковым и о жизни с этим человеком, который многих из них загонял в глубокую депрессию, финансовую и эмоциональную яму, доводил до мыслей о самоубийстве, заставлял прислуживать ему, угрожал убийством, насиловал и калечил.

В тот же день Кирилл Широков (взявший к тому времени псевдоним Cyril Scheer) опубликовал на своей странице в фейсбуке пост с таким содержанием: «Я чувствую глубокое сожаление и раскаяние. Сложно написать больше. Я планирую начать терапию и мне очень жаль, что не начал ее очень давно». Ещё через несколько дней Широков удалил этот пост и пропал из публичного поля, потеряв работу в уже запланированных с ним проектах.

Но уже через пару месяцев, в декабре 2023 года, он начал обвинять бывших партнёрок в травле, клевете, лжи и даже грозить им судом. В 2024 году его музыку выпустили на лейбле Fancymusic и продолжили исполнять на главной авангардной сцене Москвы — в «Электротеатре Станиславском».

Взяв несколько десятков интервью с партнёрками, друзьями, одноклассниками, родителями, коллегами и коллежанками Кирилла Широкова, «Вёрстка» рассказывает, как преуспевающий композитор и импровизатор на протяжении как минимум 17 лет в разных городах и странах вступал в романтические отношения с теми, кто считал его авторитетом, душил и резал своих партнёрок, буллил коллег по цеху — и ему за это ничего не было.

«Это был не тревожный звоночек, а тревожный колокол»

«В его поведении и в детстве были тревожные звоночки, но мы тогда не придавали этому большого значения», — рассказал «Вёрстке» Георгий Федосов, одноклассник и приятель Кирилла Широкова, знакомый с ним с десяти лет.

Будущий композитор Широков родился в 1990 году и первую половину жизни прожил в Нижнем Новгороде, в полной семье — с мамой, отцом и младшей сестрой. Вместе с Георгием они учились в одной общеобразовательной школе и ходили в одну музыкалку(на сайте которой Широков отмечен как один из выпускников, состоявшихся в профессии).

И Георгий, и Кирилл были в компании «мирных» мальчиков, которым доставалось от одноклассников. Правда, Широков часто сам провоцировал их, вспоминает Федосов: начинал злословить о сверстниках, которые были заведомо сильнее него — и получал тычки и оплеухи. Говорил обидные вещи он и приятелям, так что несколько раз его поколачивал и сам Георгий.

«Когда вскрылись эти истории с девушками Кирилла, я перекинулся парой слов с ещё одним нашим одноклассником, и его больше всего удивило, что Кирилл кого-то бил. Потому что любая девушка в нашем представлении о Широкове ему бы наваляла, такой он был хилый, — описывает школьного приятеля Георгий. — И ещё он был зацикленный на себе. Не скажу, что с психопатическими чертами, потому что я не специалист, но что-то такое в нём было ещё в пятом — шестом классе».

Кирилл, по словам собеседника «Вёрстки», любил устраивать сцены учителям, если они не ставили ему «пятёрки», считал себя музыкальным гением и очень сложно изъяснялся на философские темы. При этом Широков мог начать орать посреди урока писклявым голосом или называл себя то сатаной, то богом. «Как будто у него синдром Туретта», — говорит Георгий.

Вместе они играли в одной группе, репетировали у Широкова дома, но недолго, потому что с Кириллом было тяжело сотрудничать: он «всё время говорил, что чужие идеи — плохие, и только его — хорошие».

Кирилл рассказывал бывшему однокласснику о своём первом сексуальном опыте.

«С его слов, первый секс у него случился, когда ему было 14 или 15, и девушка была старше него. Я дословно не помню, но он говорил, что резал её ножом до крови — и она была согласна, — говорит Георгий. — Ретроспективно я понимаю, что это был даже не тревожный звоночек, а тревожный колокол. Но тогда я подумал: ну вы, ребята, странные».

«Мне больно» — «Зато смотри, как кожа цвет меняет»

Как выяснила «Вёрстка», первую сексуальную партнёрку Кирилла Широкова звали Настяi (она попросила не указывать своё настоящее имя в публикации)×, они познакомились в Нижегородском музыкальном училище имени Балакирева в середине нулевых: Кирилл только поступил туда, а Настя училась на четвёртом курсе. Ему было 15 лет, ей — 17.

Правда, по её словам, Кирилл не резал её ножом — она сама резала себя, «потому что он этого хотел». Обычной бритвой она должна была вырезать на себе его имя в знак любви к Широкову, но успела вывести только первую букву. Шрам в виде буквы К с тех пор стал менее заметным, но всё ещё отчетливо виден на её руке.

Анастасия поступила в музыкальное училище в 2002 году: мечтала стать учителем музыки. Училище было для неё отдушиной, где она чувствовала себя свободной. Дома тем временем царило, по её словам, «классическое постсоветское воспитание», согласно которому девушке неприлично и нельзя было уделять время чему-то, кроме учёбы, и гулять допоздна.

В том сентябре, когда в училище пришел Широков, Настю попросили поздравить первокурсников со сцены. «Я сымпровизировала, зал взорвался смехом, а потом мы с ним оказались сидящими рядом», — вспоминает Настя день знакомства с Кириллом.

Молодой человек, говорит она, хоть и был младше, но сразу заинтересовал её своей начитанностью и музыкальностью, а главное — этот интерес было взаимным. После предыдущей несчастной влюблённости 17-летней Насте очень хотелось принятия.

«И — ух ты, батюшки! — мне ответили взаимностью! У меня крышу сорвало», — вспоминает Настя.

Их роман начался с долгих прогулок по городу и продолжился свиданиями у Кирилла дома. Встречаться дома у Настиных родителей было нельзя — разве что попить чаю и разойтись, а родители Кирилла ничего им не запрещали.

«Сначала были обнимашки, поцелуйчики и полный восторг с моей стороны от того, что мне ответили на мою любовь. Но потом стали происходить всякие не особо хорошие вещи, — говорит Настя. — У него были какие-то странноватые замашки. Например, он сначала рекомендовал, а потом вынудил меня прочитать маркиза де Сада»i (Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, известный как маркиз де Сад — французский аристократ, политик, писатель и философ. Был проповедником идеи абсолютной свободы, которая не была бы ограничена ни нравственностью, ни религией, ни правом. Основной ценностью жизни считал утоление стремлений личности. Его главный роман — «120 дней Содома». В нём герцог, епископ, банкир и судья устраивают в замке массовую оргию, во время которой самыми зверскими способами насилуют, пытают и убивают девушек и юношей — прим. «Вёрстки»)×.

Настя признаётся, что не поняла эту книгу(«Как это вообще можно было написать!»). Маркиз де Сад всплывал в их отношениях и дальше — как ролевая модель для Кирилла. Например, однажды, когда они лежали рядом на кровати, он сперва гладил её, а потом начал ногтями расковыривать ей пупок. «Он пытался рвать мне живот», — описывает этот момент Настя. И когда она попросила его перестать, он очень удивился: «А что, нельзя? А почему?» — цитирует она Широкова.

«Как-то Кирилл рассказал, что якобы душил свою бывшую девушку и смотрел, как она синеет, и это ему нравилось. Он и мне предложил то же самое. Я не хотела, но со мной это несколько раз происходило. И руки он мне сдавливал до синяков. Я говорила: „Мне больно“ — „Зато смотри, как кожа цвет меняет“».

И чем дальше, тем больше Кирилл заставлял Настю делать то, что шло вразрез с её интересами и причиняло ей боль. Например, запрещал уходить от него домой вовремя.

«Я должна была возвращаться домой непоздно, но он говорил: „Ты сегодня остаёшься у меня до семи“, — описывает Настя. — Потом — до восьми. Потом — до девяти, до десяти вечера. Я говорила, что на меня дома будут орать, но он отвечал: „Если ты уйдёшь, я повешусь“ — и хватал за руки. Ну, естественно, я оставалась».

Смущало её и то, как Кирилл относился к своей матери, огрызался на неё и кричал. Она обижалась на сына, и дома у Широковых «были постоянные скандалы».

Отец Кирилла, по словам Насти, был в этих скандалах безучастным, и, когда Кирилл с Настей уже жили вместе у дедушки Кирилла, приходил к ним в гости — «отдохнуть от жены». «Мы с его отцом ладили, — говорит Настя. — Правда, однажды он мне выдал фразу: „Будь ты лет на 20 постарше, я бы бросил жену и женился бы на тебе“. Я была в шоке от этих слов».

Именно отец Кирилла забрал Настю из дома — буквально помог погрузить её вещи в машину и увёз от родителей, когда она с Кириллом съехалась, потому что Широков-младший настоял («Мы начинаем жить вместе, иначе я убью себя»). Отъезд Насти её родители «не благословили», мама требовала, чтобы Настя вышла замуж за Кирилла, раз им приспичило сожительствовать, но они были слишком молоды, чтобы в ЗАГСе на это согласились.

«И его мама выдала гениальную фразу: „Да зачем сразу жениться, пусть они поживут на черновую“. Ну вот, видимо, я черновиком для него и побыла», — говорит Настя, которая согласилась на интервью после того, как были опубликованы свидетельства партнёрок Широкова спустя семнадцать лет после её с Кириллом подросткового романа.

Называя себя «черновиком Кирилла», Настя имеет в виду разные абьюзивные практики, которые Широков испробовал на ней, а затем и в своих следующих отношениях.

Например, когда они стали жить вместе в квартире у его деда — в двушке по пути в район Автозавод — первое время Настя плохо ориентировалась в новом для неё районе. Кирилл, раздражённый этим, заставил Настю пятнадцать раз дойти туда и обратно от дома и до остановки. «И я ходила, а он считал. Я понимаю, что это звучит смешно по сравнению с тем, что описывали другие его девушки, но мне было не смешно», — говорит Настя.

Кроме того Кирилл сразу стал контролировать круг общения Насти, запрещал ей видеться с родителями (они навещали её тайком), заставил девушку идти работать и сгрузил на неё все домашние дела.

«Мало мне было учебной нагрузки — я тогда уже поступила в консерваторию, и первый курс был адским — так ещё надо было готовить и убираться. Я спрашивала у него, будет ли работать он. Кирилл говорил: „А я несовершеннолетний“».

Настя подчёркивает, что моменты нежности в их отношениях тоже были. «Собственно, если бы были только травма и драма, наверное, я бы раньше ушла, — говорит она. — Но в нормальные периоды всё было замечательно».

Устроившись работать в музыкальную школу, Настя так уставала совмещать «семейную» жизнь, учёбу и работу, что засыпала на парах в консерватории. Тем более, что дома у неё не всегда получалось выспаться.

«Ко всему скоро добавилась депривация сна, — вспоминает она. — К нам домой приходили какие-то люди, которых я в первый раз в жизни видела, и у них с Кириллом начиналось прослушивание музыки, причём очень странной, которую я, музыкант, не понимала, а они слушали её на полную громкость и в голос обсуждали. Я говорила, что мне нужно поспать, но меня в счёт не ставили».

Иногда Кирилл с друзьями устраивал ночные поэтические чтения или разыгрывал сценки из книг. Настя помнит, как они громко читали произведения поэта-футуриста Алексея Кручёных. К ним даже приходили соседи с требованием прекратить шуметь. Дед Кирилла тоже как-то раз вышел из своей комнаты и попросил компанию быть потише, но обычно в дела Кирилла он не вмешивался. Спать в таком бедламе было невозможно.

Когда Настя начала зарабатывать, Кирилл стал контролировать её финансы, требовал отдавать все деньги ему, а ей отмерял 100 рублей в день — «на проезд и булочку»

«В общем, скоро я стала прислугой с функцией „любовью позаниматься“, — говорит Настя. — С самого начала, когда мы ещё только встречались, он склонил меня к оральному сексу, потом к анальному. „Обычным“ сексом у нас довольно долго не получалось заняться, потому что он был неопытный, я тоже. И каждый раз, когда не получалось, у него были натурально истерики, он бился головой, обвинял меня, себя. А когда, наконец, получилось, секс стал происходить только тогда, когда он скажет, и только так, как он хочет».

Настя говорит, что не получала от секса никакого удовольствия. Вспоминая отношения с Кириллом, Настя говорит, что он как будто всё время прощупывал границы допустимого, а если она ему перечила — закатывал истерики и угрожал суицидом.

«Однажды мы сильно поссорились, а когда помирились, он попросил доказать, что я его люблю, и всё никак не отвязывался. Я спросила, как это сделать. Он ответил: „Вырежи моё имя у себя на руке“. Я вырезала лезвием первую букву его имени — К. У меня возле локтя до сих пор шрамы остались. Потом он сказал: „Ладно, хватит, верю“».

Они прожили вместе два года. «Кирилл относился ко мне всё хуже, буквально вытирал об меня ноги, обращался ко мне только по поводу денег, а больше ни по какому поводу со мной не говорил, — вспоминает она. — Я позвонила своему отцу и спросила: „Пап, вы пустите меня обратно?“ Он сказал: „Приезжай“».

Когда она уходила от него, Кирилл кинулся на неё с ножом. Отвозил её к родителям опять отец Кирилла. Настя «была оглушена», казалась себе ничтожеством, была уверена, что никто и никогда её не полюбит.

«Я думала, что любовь реально такая, как мне показал Кирилл, — признаётся Настя, объясняя, почему не ушла от него раньше. — Когда я встретила своего мужа, то удивлялась, что у нас ничего не происходит — ни скандалов, ни разборок. Он видел, что я дерганая, и спросил, почему. Я ему рассказала, и он ответил: „Давай, у нас не будет ничего происходить. Давай мы будем нормальные“. Он меня из этой истории с Кириллом вытащил».

Всю жизнь она была уверена, что ей одной так не повезло с первым парнем. Но прочитав рассказы других партнёрок Широкова, Настя даже испытала чувство вины от того, что всю жизнь держала это в себе.

Расставшись с Широковым в 2008 году, Настя поняла, что забыла у Кирилла гитару. Когда Настя приехала забирать инструмент, гитару ей вынесла Виктория Мирошниченко — новая девушка Кирилла и его будущая жена.

Спустя одиннадцать лет Вика напишет в своём телеграм-канале об «эзотерическом искусствоведении» следующее:

«Лично я не люблю татуировки за их невысокую художественную ценность. <…>
Однако, я не противник деформаций тела — просто предпочитаю нечто более авангардное. Например, бдсм-шрамирование — не „розочки и скорпионы“, а абстрактное искусство. Меня таким испещерил мой первый муж, композитор Кирилл Широков. Среди самого понятного в этой абстрактной мазне два слова на спине — „всё“ и „ничто“».

«Я против отмены»

После окончания музыкального колледжа в Нижнем Новгороде Кирилл Широков отправился покорять Москву и поступать в консерваторию имени Чайковского. К тому времени он уже стал лауреатом III премии в консерваторском Всероссийском конкурсе по теории и истории музыки и композиции. Вместе с ним поехала и Вика Мирошниченко. Оба поступили и в 2010 году начали учиться: Вика — на факультете исторического и современного исполнительского искусства, Кирилл — на композиторском.

Постепенно Кирилл становился заметным участником культурной жизни страны: вошёл в лонг-лист премии «ЛитератуРРентген», оставил подпись под открытым письмом композиторов, которые были возмущены отсутствием господдержки; его музыку играли в Московской филармонии на концерте, посвящённом Даниилу Хармсу.

Узнать лично у Мирошниченко, каким был её брак с Широковым, не удалось. На просьбу об интервью и список вопросов она корреспондентке «Вёрстки» не ответила.

Широков в том или ином контексте часто упоминаются в онлайн-дневниках Виктории. Их отношения, в которых «сперва было очень много боли», начались «с бурного романа по переписке», потому что Вике нравились его стихи: «Мы создавали друг для друга трогательные художественно-поэтические вещи». Они успели пожить вместе и в Нижнем Новгороде, и в Москве.

«Однажды он написал у меня на спине с разных сторон „всё“ и „ничто“. Когда один из моих парней сказал, что „шрамы — это ничего хорошего“, я поняла что нам с этим парнем тотально не по пути», — пишет Виктория. Один из шрамов, оставленных на ней Кириллом, Вика приводит в ряду «художественно-поэтических вещей», созданных в коллаборации с бывшим мужем.

Несмотря на «много боли» в отношениях и расставание, Кирилл остался для Виктории другом. Она часто признаётся в нежных чувствах к нему, ценит его как музыканта, композитора и поэта, берёт у него интервью.

Комментируя свой разговор с Широковым, в 2019 году записанный для издания «Нож», Мирошниченко добавляет: «Умиляюсь, какой он трогательный и откровенный лапушка! Так счастлива, что он не только выправился, но и стал лучше! Рассказывал мне, как работал над собой (впрочем, все три жены после него лежали в психушке, было бы странно если бы он не обратил на это внимания), пытается стать хорошим человечком. Получается!»

Корреспондентка «Вёрстки» задала вопрос жёнам Широкова, обращались ли они в психиатрический стационар; одна подтвердила, что обращалась за психиатрической помощью, но не сразу после брака с Широковым «и по другому поводу»; вторая не ответила на уточняющий вопрос, Мирошниченко от прямого ответа на любые вопросы отказалась.

После того, как другие бывшие партнёрки Кирилла опубликовали заявления о том, что Широков последовательно издевался над ними много лет, Мирошниченко встала на сторону Кирилла.

«Кончилось терпение… Я точно против отмены. Иногда чувствую себя тем другом, который поможет захоронить труп. Сколько лицемерия вокруг этого кейса — пиздец. Знали ВСЕ, у нас не такой большой круг. И мило, конечно, что первую жену вообще не спросили. Впрочем, женская интуиция их не подвела. Ух, тяжело с этим всем наедине, но обсуждать публично не готова. Во всяком случае, я нашла ему психолога и могу заверить, что он с ним занимается».

Кроме того, Вика даёт Широкову площадку для высказываний в своём канале, посвящённом музыке. Под одним из его постов развернулась дискуссия больше, чем на двести комментариев. У авторки канала спрашивали, классно ли ей «форсить садиста», а Широкову (он подписывался «интеллектуальным чудовищем») указывали на его «тараканий цинизм» из-за того, что он назвал рассказы бывших о себе «истерией коллективного бессознательного» и «игрой фантазии».

Судя по комментариям, Кирилл Широков считает себя угнетаемым меньшинством, а всю историю — травлей. Таким образом Кирилл поменял стратегию поведения с косвенного признания вины и публичных извинений на отрицание вины и начал пытаться выставить жертвой именно себя. Он «думал подавать иски о клевете, но решил, что это будет некрасиво, несмотря на феерический этой самой клеветы успех». При этом вероятности, что иск о клевете будет, Широков не исключает. Против кого именно, Широков не уточнил.

Его первая жена Мирошниченко изъясняется проще: истории девушек — это «пиздеж пиздаболок», а «„Вёрстка“ заплатит штраф за клевету».

Нынешний партнёр Мирошниченко Серое Фиолетовое (небинарная трансфеминная персона, которая предпочитает, чтобы ее называли «оно» и определяли так: перформерка, поэтка, публицист*ка) вслед за Викой считает, что всё это — «хорошо организованный и удачно направленный коллективный психоз, люди просто очень сильно пытаются переформатировать себя и своё прошлое под ныне удобный канон».

Совсем недавно Широков написал для журнала «Нож», куда пишут и Серое Фиолетовое, и Мирошниченко, текст о Тейлор Свифт, в котором обвинил певицу в торговле травмой и вписал феминизм и #metoo в контекст современного империализма и фашизма.

---

Первую жену Вику Мирошниченко в комнате общежития консерватории сменила новая партнёрка — Надежда — однокурсница Кирилла, которая теперь представляется как Ариадна Мэй. Они познакомились на первом курсе консерватории, Ариадна вспоминает его как «незаурядного человека»: ранимого, до фанатизма влюбчивого — таким она воспринимала его сначала.

Какое-то время она наблюдала его со стороны, но на дне рождения общей знакомой они «разговорились по душам».

«Возникло ощущение единства, что мы понимаем друг друга», — рассказала Ариадна в разговоре с «Вёрсткой». Привлекли её и энциклопедические знания Кирилла, и его «феноменальная память». «Но как мужчина он меня не привлекал абсолютно», — говорит она спустя тринадцать лет после знакомства с Широковым.

Первый секс у них случился осенью 2010 в той комнате для «семейных» студентов, откуда недавно съехала первая жена Кирилла. Ариадна говорит, что ей не были интересны серьёзные отношения с Широковым, но он «сильно влюбился» и уже через месяц настоял (утомительными и изматывающими уговорами и горячими признаниями в любви), чтобы Ариадна переехала к нему в общежитие.

«Я сдалась, и мы стали жить вместе в этой комнате, а вскоре поженились», — говорит она. «Я думала, что у нас будет пара композиторов, что из этого получится, наверное, что-то классное и яркое», — вспоминает Ариадна.

Классного не получилось. Сперва Кирилл был нежен и мил с Ариадной, но с первых дней совместной жизни она стала замечать «отклонения в его поведении и явные признаки социопатии».

Её обескураживало, что Кирилл мог искренне радоваться чужому несчастью или смерти — например, по её словам, так было, когда умер один из композиторов, который при жизни Широкова бесил (позже, вспоминает другая его партнёрка, он радовался тому, что в СИЗО посадили режиссёрку Евгению Беркович).

Несмотря на то, что Широков, по её словам, «был странненьким», он сумел с первого курса влиться «в самую элитную тусовку, в которой уже были Курляндский, Невский, Горлинский — топовые композиторы 21 века в России, прямо сливки общества». Не было у него проблем и с занятостью: проекты, в которых Кирилл участвовал, проходили на хороших московских площадках. При этом молодая семья «питалась наггетсами», а почти все заработанные деньги Широков откладывал на оборудование: ноутбук, наушники, колонки.

Жену Широков начал буквально держать всегда при себе.

«Много вещей было направлено на подавление воли, — написала Ариадна в документе, который собрали бывшие партнёрки Широкова. — Он унижал мои способности, говоря, что мне лучше чего-то не делать, потому что это полное говно».

Но Ариадна была заворожена его интеллектом, принимала его слова за истину и понемногу теряла веру в себя. Творческого тандема не сложилось, потому что Кирилл, по словам бывшей жены, встал в позицию учителя, который критиковал всё, что она пишет.

«Он говорил: „Это всё уже давно было, пиши другое, это наивно“. Потом он начал заставлять меня писать музыку при нём. А я вообще не могу так, для меня искусство — это уединение, интимная тема, — объясняет Ариадна. — Он запрещал мне уходить в репетиторий на минус первый этаж, потому что считал, что я там буду трахаться с кем-нибудь».

В конце концов, перестав писать музыку — вернее, поняв, что просто больше не может писать, — Ариадна оказалась в ступоре: «У меня развился такой внутренний коллапс, ощущение тоски и пустоты, которая ничем не заполняется».

Кирилл не разрешал никуда ходить без него — и её социальное окружение постепенно схлопывалось. Кирилл запрещал выключать свой компьютер на ночь, он шумел и светил всю ночь, и Ариадна не могла спать. Чтобы уснуть, она начала покупать себе крепкий алкоголь.

Среди других «мелочей», случавшихся в браке с Широковым, она припомнила просьбы Кирилла резать её лезвием во время секса, принуждение к анальному сексу без лубриканта, игнорирование её плохого самочувствия.

«Когда меня мучила сильная боль из-за воспалённого зуба, он вообще не проявлял никакого сочувствия. И в принципе, когда я болела, его это не трогало», — говорит Ариадна.

Изолированная от творчества и друзей, вечно невыспавшаяся Ариадна начала думать о самоубийстве, выбирая в интернете таблетки поэффективнее. Себя при этом Кирилл в контактах не ограничивал. Ариадна вспоминает, что он очень хорошо относился к композиторке из Санкт-Петербурга Марине Полеухиной. Одно время они приятельствовали втроём, но потом Кирилл всё чаще стал встречаться с Мариной вдвоём, без жены. Когда Ариадна однажды перед сном возмутилась этому, Кирилл, уткнувшись в компьютер, просто послал её на хуй.

Когда случилась следующая стычка — по тому же поводу — Кирилл, по словам Ариадны, «раскрылся во всей красе». Вот как она описала этот скандал:

«Его как сорвало, и он впервые применил силу. С безумными глазами Кирилл содрал с меня одежду и стал говорить, что сейчас изнасилует меня. Он швырнул меня на кровать и стал скручивать, чтобы я не дергалась, пытаясь сделать то, что пообещал. Каким-то чудом я вырвалась, но он снова схватил меня и прижал к стене. Стал душить меня, говоря мне, какая я тварь и что должна сдохнуть. Плевал мне в лицо, говоря, что сейчас он распнет меня. Рядом на стене висели ножницы и гвозди, которые можно было с легкостью вынуть из стены. Он стал тянуться за ними. Я стала задыхаться и понимать, что скоро вырублюсь. Я перестала сопротивляться, потому что видела, что он собирается сделать что-то очень плохое. После того, как он потерял бдительность, я вырвалась и побежала к открытому окну. Благо, было лето, и оно было открыто. Мы жили на первом этаже. Подбежав к окну, я стала орать „помогите“ так громко, как только можно. Столпился народ рядом с окном. Кирилл опешил и, сильно испугавшись, выбежал из комнаты».

Ариадна ушла от него не сразу после той ночи. Сейчас она объясняет это тем, что «вела себя как жертва, у которой нет выхода».

«Жертва же всегда думает, что проблема в ней. А когда я узнала, что поведение Кирилла со мной — это не разовая акция, то поняла, что проблемы, блядь, не во мне, — рассуждает Ариадна. — Просто человек несёт в себе этот паттерн поведения в поисках подходящих жертв».

Они расстались под конец первого курса консерватории, спустя полгода после того, как съехались. Точнее, Ариадна сбежала от Широкова к родне на юг, когда она ехала на вокзал, муж её преследовал, но не догнал.

«Всё лето он рыдал по мне, страдал и тосковал. Умолял вернуться и обещал, что впредь он больше так не будет. Но я не поверила», — вспоминает вторая жена Кирилла Широкова. Осенью Ариадна вернулась на учёбу, но старалась не пересекаться с Кириллом, а его критикующий голос ещё много лет звучал в её голове.

«Я помню это состояние, когда сидишь за инструментом и не можешь выдавить из себя ни хрена, — говорит Ариадна. — Это не просто неуверенность в себе. Это на самом деле очень страшное состояние: ты начинаешь подвергать критике все свои мысли, все свои чувства. И главное, ты не сразу замечаешь, что это работает программа, поставленная извне. Не сразу вспоминаешь, что до Кирилла, в 19 лет, писала совсем другую музыку, позволяла себе думать совсем по-другому, была свободна».

Пока Ариадна испытывала творческое бессилие, у Кирилла в музыке всё складывалось гораздо успешнее: весной 2011 года он прошёл отбор в Первую Международную академию Московского ансамбля современной музыки, а в конце года поучаствовал в фестивале современной академической музыки «Трудности перевода» в московском театре-клубе «Мастерская».

Развелись они только в октябре 2011 года, когда Ариадна узнала, что у Кирилла появилась новая девушка, и решила, что «буря утихла». Сейчас она считает себя больше художником, чем музыкантом, занимается гвоздестоянием и саунд-хилингом, говорит, что абсолютно счастлива в браке и материнстве.

«У него две личности. Одна невероятно мило и легко убеждает любого в своей правоте благодаря интеллекту. А другая — холодная, жестокая и социопатичная, — говорит Ариадна о бывшем муже. — И его необходимо изолировать от общества, чтобы никто из девушек больше не пострадал».

Третья жена Кирилла Широкова — Александра Уваровская (в девичестве Саша Мороз) — в своём свидетельстве описала ещё более жуткие события. «Он говорил, что хотел бы трахнуть в жопу мою мать. И это не была фраза во время ссоры. Это была обычная фраза за завтраком. Такие вещи доводили меня до исступления, и он продолжал говорить их до тех пор, пока я не перегорала или не начинала кричать, колотить в стену. Тогда он говорил, что я фашистка, и повторял это до тех пор, пока я не начинала сама задыхаться. Несколько раз при этом он не удержался и ударил меня, и в ответ я проявила физическую агрессию. Я до сих пор не могу справиться с тем, какие последствия в моём организме вызвали эти случаи».

Широков, который жил с ней чуть меньше года, назвал слова Александры «ложью и фикцией». При этом побитыми друг другом их видели десятки людей. Фашист_ками он называл практически всех опрошенных «Вёрсткой» друзей, коллег и партнёрок. Много раз Широков обвинял своих девушек в том, что именно они — агрессорки, собственницы, уничтожающие его свободу и личность. Угрожал им суицидом, лишал сна, отнимал деньги, заставлял администрировать свои проекты в ущерб личным делам — не раз и не два.

«Мне казалось, я нанесла удар по его внутреннему монстру»

Оксане был 21 год, когда в 2012 она познакомилась с Кирилломi (мы изменили её имя и не указываем фамилию по просьбе героини, но верифицировали все описанные ей события)×. Они были ровесниками и поэтами, участвовали в одних и тех же культурных мероприятиях, а ближе познакомились на поэтическом фестивале.

В какой-то момент их общение «приобрело нездоровый драматический потенциал», он настаивал на сближении. Её пугала его настойчивость, пугало, как он менялся, когда пил, но Оксана под давлением Кирилла решила дать их отношениям шанс: «К тому времени у меня уже был жёсткий опыт насилия в анамнезе, я не могла похвастаться особенно стабильной психикой».

Когда они стали парой, Широков начал убеждать Оксану, что она ничего о себе не знает. Внушал, что её личность стёрта её предыдущим партнёром, что её мысли и чувства ей на самом деле не принадлежат. Широков ревновал Оксану не только к бывшему, но и к другим мужчинам, которые появлялись на горизонте, контролировал её переписки, требовал пароли от почты и социальных сетей, называл «дешёвой блядью». Почти все силы, остающиеся от работы, Оксана тратила на то, чтобы не «спровоцировать» очередной скандал и не вызвать гнев или раздражение Кирилла.

Чуть более спокойным он становился после секса, в котором, как и с предыдущими партнёрками, практиковал причинение боли без согласия. Физические страдания он причинял и вне сексуального контекста: однажды во время сцены ревности Широков кинул в Оксану нож. «Нож попал в ногу чуть ниже бедра», — вспоминает Оксана. Увидев это, Широков сперва начал плакать и извиняться, но когда понял, что угрозы жизни нет, успокоился.

После этого они сперва сходили в Макдональдс (потому что Кирилл был голоден), потом пошли в консерваторию (потому что Кириллу нужно было туда по учёбе) и уже позже — в больницу. «Сама идти я толком не могла. Рану зашили в Первой Градской», — вспоминает собеседница.

Они прожили вместе полтора года. На вопрос, почему она не уходила от Широкова, Оксана отвечает, что на это просто не было сил. Когда она заводила разговор о разрыве, Кирилл, как и со многими остальными, угрожал ей сначала убийством, потом самоубийством, демонстративно причинял вред себе.

«Первое время все мои мысли были о том, как доказать свою любовь, которая всегда казалась недостаточной, — говорит Оксана. — Видя, что только акты причинения мне боли его радуют и унимают его ревность и чувство покинутости, я сдалась и перестала им сопротивляться. Тем более, что мои отказы подчиниться в лучшем случае игнорировались, а в худшем вызывали ярость, и тогда он делал вещи ещё более жестокие, чем собирался изначально».

Широков тем временем, в 2012 – 2014 годах, становился всё более востребованным композитором. Он представлял Россию на Венецианской биеннале-2012, его опера «Марево» (группы «Провмыза»), сочинённая совместно с Марком Булошниковым, в 2013 году была отобрана в программу «Маска Плюс» и получила премию «Инновация» в главной номинации.

Журнал «Театр.» так писал об опере «Марево»: «Это действительно интересная современная опера, равно приближенная и к новозаветным откровениям Иоанна Богослова, и к голливудскому апокалиптическому хоррору; сочинение, полное болезненно-притягательных арий, размалывающих поэтический текст в странные звуки».

А Юлия Бедерова на «Кольте» прочила Широкова в ряды тех, кто сможет радикально обновить жанр оперы: «Другой повод для надежды — возраст композиторов „Марева“: Марку Булошникову и его коллеге Кириллу Широкову — по 22 года. А это значит, что в отечественный музыкальный процесс все более активно входит новое композиторское поколение: недавно разменявшим пятый десяток Сергею Невскому и Борису Филановскому и генерации приближающихся к тридцатилетнему рубежу Владимира Горлинского и Сергея Хисматова все более активно начинают наступать на пятки двадцатилетние — не исключено, что „Марево“ может стать их эстетическим манифестом».

На премьеру «Марева» в марте 2013 года в Москве Оксана и Широков ходили вместе, рана на ноге от ножа, который он в неё воткнул, тогда уже зажила.

В том, как Кирилл обращается с ней, Оксана винила себя. «Всю дорогу я чувствовала очень много вины перед ним. Я чувствую её и сейчас».

Вырваться от Кирилла удалось, когда она уехала из Москвы по делам без обратного билета. На расстоянии от Широкова, в окружении людей, которые общались с ней на равных, Оксана почувствовала в себе силы закончить отношения. Но и после расставания она не вычеркнула его из своей жизни, и в какой-то момент Широков извинился за вред, который причинил ей.

«К тому времени, как я решилась уйти, Кирилл уже некоторое время не применял ко мне физического насилия и говорил, что я убила в нём страсть к этому (на тот момент об этом сожалея). Мне казалось, что я правда что-то в нём переломила, нанесла удар по его внутреннему монстру, — написала спустя девять лет Оксана. — Почему я не оборвала контакт, когда ушла? Не в последнюю очередь потому, что для меня было очень важно, чтобы больше никогда ни с кем не повторилось этого. Я чувствовала свою ответственность и держалась поблизости, надеясь, что замечу, если в новых отношениях он будет проявлять жестокость».

Когда Кирилл спустя время начал просить у Оксаны прощения и раскаиваться, для неё это стало «свидетельством глубинных изменений». Когда с ней связались другие его партнёрки, рассказав о насилии от Широкова, она поняла, что ошибалась.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

«Я называю наши отношения с Кириллом дружбой, но я не знаю, что это было»

Оксана была не единственной, кто, побывав в близких отношениях с Кириллом Широковым, продолжала дружить с ним. В числе таких людей — В.Ф. i (она попросила не публиковать своё имя и фамилию в материале, но все описанные события верифицированы)×. Студенткой четвёртого курса центра социальной антропологии РГГУ она познакомилась с Широковым, попав в 2014 году на репетиции scratch orchestra — коллектива профессиональных музыкантов и любителей, где она играла на скрипке.

«Кирилл запомнился мне тем, что довольно агрессивно долбил по клавишам, — вспоминает девушка. — Мне в музыкальной школе рассказывали, что так играть не надо».

Участники оркестра встречались не только на репетициях, но и на общих вечеринках, на одной их них были и В.Ф., и Кирилл. После у них завязалась переписка — они обменивались музыкой. «Было интересно, — говорит она — А потом Кирилл позвал меня выпить с ним виски». В день, когда ради этого они встретились, Кирилл её поцеловал — инициатива, говорит В.Ф., была обоюдной. После очередной их встречи, когда они гуляли и выпивали всю ночь, случился и первый в жизни В.Ф. секс — болезненный и неприятный.

«То есть перед этим я подумала: ну ок, пусть это будет Кирилл. Но после я чувствовала себя плохо, какой-то грязной, и решила тогда: never again, — вспоминает героиня. — Не в том смысле, что я не буду ни с кем заниматься сексом, а вот конкретно с Кириллом я не хочу больше это пробовать».

В.Ф. специально перечитала к интервью с корреспонденткой «Вёрстки» переписку с Широковым за 2014 год — он уговаривал её на новые свидания.

«Я его отшивала, объясняла, почему нам не стоит быть вместе. Это было довольно однозначно, даже грубо», — рассказывает В.Ф… Но в какой-то момент переписка оборвалась — потому что они начали жить вместе: Кирилл добился своего. «Я не помню, что тогда произошло и наверное уже не вспомню, но мы стали парой, начали всё время проводить вместе, и это была типа любовь до гроба», — растерянно говорит она.

Широков вообще умело продавливал личные границы, приводя в замешательство новых знакомых, особенно женщин — корреспондентке «Вёрстки» рассказывали об этом самые разные люди из окружения композитора.

В.Ф. вспоминает, что они всё время ночевали вместе то у неё в квартире, то у него в общежитии, что она стала часто прогуливать пары, что жизнь превратилась в череду пьянок с друзьями Кирилла и что он имел на неё огромное влияние.

Те два месяца, пока они неразлучно были вместе, она помнит отрывочно. Помнит, как он занялся с ней сексом, не спрашивая согласия, и она проснулась от боли. Заметив её любовь к чистоте, Кирилл стал нарочно «игнорировать гигиену» — а когда она пыталась говорить об этом, возмущался, что В.Ф. принуждает его мыться, чем проявляет к нему насилие. Выражать отвращение к немытому телу композитора тоже было нельзя — он мгновенно вспыхивал и заваливал девушку упрёками. А когда она впадала в отчаяние от его ругани, начинал её хвалить.

Сперва он говорил что-то вроде: «Ты невероятная, мне важно, интересно, ценно всё, что ты думаешь и чувствуешь, только ты меня понимаешь, давай всегда будем вместе, давай жить вместе, давай поженимся!» (В.Ф. уточняет, что это не дословные цитаты, и она передаёт своими словами суть его посланий, которые Кирилл «транслировал в длинных, сложно составленных рассуждениях»).

Потом говорил: «Ты невероятная, и ты меня понимаешь, но вот все остальные люди — отвратительны, они фашисты, путинисты, собственники, капиталисты. В том числе наши общие знакомые, в том числе мои коллеги, твои коллеги, наши друзья, твои друзья, мои родители, твои родители, любые родители».

Затем следовало: «У меня есть желания, и если ты не собственница, не фашистка, не путинистка, не капиталистка, то тебе понравятся мои желания, ты будешь рада исполнять мои желания, ты поймёшь меня и примешь меня целиком, чего бы я ни хотел, что бы я ни делал».

Наконец, он убеждал В.Ф., что именно она — главная агрессорка в их паре и хочет его уничтожить, запрещает ему быть. А потом извинялся и признавался в любви, чтобы на следующий день повторить всё снова.

В.Ф. привезла его в загородный дом, в котором жила мама, и маме он не понравился. Она вспоминала знакомство с Широковым так: «Я увидела хрупкого, нервного молодого человека и очень встревожилась. По профессии я коррекционный педагог, проблему увидела сразу, но глубину её пришлось осознать позже».

Кирилл понял, что мама им нисколько не очарована, и начал настраивать девушку против матери. «Он регулярно обвинял меня в том, что я такая же собственница и фашистка, как и моя мать», — написала В.Ф. у себя в фейсбуке. Её мама в свою очередь убеждала дочь, что «если на втором месяце романтических отношений начинается „вынос мозга“, отношения надо немедленно прекращать».

Когда В.Ф. рассталась с Широковым, её мама выдохнула. Сама В.Ф., вспоминая сцену расставания, говорит, что это был один из самых тяжёлых моментов её жизни. В первую очередь потому, что она считала себя виноватой — в том, что не смогла полюбить и принять Кирилла так сильно и преданно, как ему надо было.

«Моя дочь как-то потускнела после этих отношений, потеряла уверенность в себе и своём выборе, стала часто менять цели в развитии своей научной и творческой деятельности, — написала в фейсбуке мать В.Ф… — Общий фон жизни стал мрачноватым. Потребовались годы, чтобы вернуться к себе, переосмыслить, принять и полюбить внутреннюю себя».

«Ушла я от него с ощущением, что я какая-то не такая, воспринимала себя человеком второго сорта, стыдно устроенной личностью, — запинаясь, объясняет В.Ф… — Я оставалась в зависимости от его мнения, он ещё долго не переставал быть для меня авторитетом».

Но после разрыва ещё почти 10 лет В.Ф. дружила с Широковым, участвовала в его музыкальных, театральных и других проектах, поддерживала его, переживала за него, знакомила со своими подругами, с которыми он заводил новые отношения.

«Я называю наши отношения с Кириллом с 2015 по 2023 год дружбой, но на самом деле я не знаю, что такое это было, — говорит В.Ф… — В течение 2 – 3 лет после расставания Кирилл активно пытался возобновить сексуальные отношения, при этом я болезненным образом становилась участницей его отношений с другими партнёр_ками и, как позже выяснилось, инструментом террора: Кирилл сравнивал своих партнёрок со мной, изводил их навязчивыми фантазиями про секс втроём и оргию или назначал меня врагом, запрещал со мной общаться».

За годы общения Широкову удалось убедить В.Ф., что она «отвратительное, чудовищное ничтожество, воплощение всего самого худшего в этом мире, безнадёжная пособница банального зла».

«Я просто верила, что Кирилл так или иначе морально и этически лучше меня», — говорит В.Ф. Публично заявить о завершении этой дружбы она решилась только узнав, как он обращался с её подругой, композиторкой Полиной Коробковой. Переломным моментом в отношении В.Ф. к Широкову стал рассказ Полины Коробковой о том, что Кирилл её фэтшеймил — высмеивал за внешний вид и вес.

«Для меня фэтшейминг — это такое постыдное дно, которое вообще никак не может увязаться с фигурой морального авторитета, — говорит В.Ф… — Кирилл рухнул на это дно, и только тогда я поняла, что голос Кирилла, обесценивающий всё, что против него — это что-то вросшее в меня, но не я. С огромным трудом я восстанавливаю способность верить в собственный голос и в то, что я не обречена быть злом только потому, что так считает Кирилл».

«Я буду худшим, что случилось в твоей жизни»

«Моя подруга В.Ф. уже после начала войны навещала меня в Берлине и рассказала, что сюда приехал её замечательный друг Кирилл Широков. У меня и в мыслях не было, что моя прекрасная феминистская подруга, антропологиня может познакомить меня с психопатом», — вспоминает Полина Коробкова о том, как познакомилась с Широковым в октябре 2022 года.

Полина Коробкова жила в Европе давно. Она уехала из России в 17 лет — в Швейцарию, учиться музыкальной композиции в Цюрихском университете искусств. А в 2022 году переехала из Цюриха в Берлин.

К своим 21 годам Полина уже была востребованной композиторкой: окончила магистратуру, написала музыкальный театр для Мюнхенской Биеннале и стала обладательницей нескольких крупных швейцарских и немецких грантов. «Когда мне было 13 лет, я хотела быть рок-звездой и выступать на огромных стадионах. А сейчас у меня 13 заказов и год расписан до следующего апреля», — говорила она в интервью в 2020 году.

Но 2022 год дался ей тяжело. Полина рассказала корреспондентке «Вёрстки», что была в довольно сильной депрессии с начала войны России с Украиной, и «абсолютно убитое состояние» мешало ей работать. Появление интересного и чуткого собеседника в лице Широкова, который был старше неё почти на 12 лет, её взбодрило.

«В тот свой приезд он был в Берлине всего три или четыре дня, а потом улетел в Турцию, чтобы оттуда податься на немецкую гуманитарную визу. До его отъезда мы говорили дни и ночи напролёт на абстрактные философские и культурологические темы, об искусстве, мировоззрении и спектакулярном обществе, — вспоминает Полина в разговоре с „Вёрсткой“. — Я очень давно ни с кем не разговаривала о том, что я люблю. Я ценю людей, которые читают книжки, и поэтому я очень быстро влюбилась».

Полину подкупило и то, что Широков в эти первые дни общения не пытался перевести разговоры о философии в физическую близость. Для Полины было ценным, что Кирилл соглашался с ней в том, что «секс переоценен в обществе» и что «разговаривать важнее, чем заниматься сексом».

«Как же я удивилась через месяц или полтора, когда Кирилл заявил мне, что он хочет „перетрахать весь Берлин“, а я ему в этой задаче мешаю», — добавляет Коробкова.

Когда Кирилл уехал из Берлина ждать одобрения визы, они продолжили разговаривать, но уже письмами. Переписка длилась около двух месяцев.

«Я очень люблю писать длинные послания, и обычно мне на них никто подробно не отвечает, потому что ни у кого нет времени, это понятно, — говорит Полина. — А тут человек начал мне отвечать ещё более длинными текстами. Это подкрепило мою влюбленность до вселенских масштабов».

Полина говорит, что у них с Широковым получился «философский трактат в письмах» о капитализме, спектатулярном обществеi («Общество спектакля», La Société du spectacle — политическо-философский трактат Ги Дебора, посвящённый анализу и критике общества: как западной вариации, которая определяется как общество «распылённого зрелища», так и советской — общество «концентрированного зрелища» — прим. «Вёрстки»)×, перформативности, гендерной теории, языке и свободе, они даже хотели издать этот разговор книгой.

«Для меня сейчас выглядит иронично то, что он писал мне про садизм, — обращает внимание Полина. — Он считал, что садизм — это один из немногих действенных методов борьбы со спектакулярным обществом. И я как настоящая интеллектуальная дебилка решила, что садизм не может значить прямого садизма. Мы же как бы интеллектуальные начитанные люди, какой садизм? Он говорил, что и терроризм при определённом стечении обстоятельств может быть актом искусства».

Тут Полина делает оговорку: в обычном для неё общении с людьми культуры и искусства вполне нормально — переходить какие-то грани и трансгрессировать в разговоре. Но у неё и мыслях не было, что Широков может понимать садизм не как метафору, а как руководство к действию».

Поводом для жарких дебатов стала у них ещё одна тема — язык: «Кирилл ненавидел язык, потому что „язык устанавливает нормы и поэтому язык — это фашизм“, — пересказывает Полина слова Широкова. — Да и в целом у него была привычка всё называть фашизмом и всех фашистами».

Наконец, они не соглашались друг с другом, рассуждая о свободе. Кирилл считал, что настоящая свобода — это «индивидуалистский порыв любого желания, которое возможно осуществить в моменте его пришествия, без оглядки на нормы». Полина отвечала, что такой свободы не существует и что она всегда контекстуальна.

«Но когда я спорила с ним в переписке, мне не казалось это опасным. Мне казалось, что это просто абстрактный дебат, где мы с разных позиций друг с другом разговариваем», — говорит Полина.
Визу в ФРГ Широкову дали, и он вернулся в Германию накануне нового 2023 года. Правда распределили его в Шопфлох — немецкий муниципалитет в семи часах езды на поезде от Берлина. Амбициозному композитору жить в такой глуши не хотелось — ему нужен был Берлин с его светской жизнью, концертными площадками и новыми связями. А уговаривать Полину разрешить ему погостить у неё не нужно было: «К тому моменту я уже была абсолютно обсессивна», — говорит она.
Он приехал в начале декабря 2022 и по пути в Шопфлох остановился у Полины. Они продолжали разговаривать дни и ночи напролёт, не разлучаясь, ходили на концерты. Правда, почти не спали, и к концу третьих суток Полина была счастлива, но «в полуделириуме» от отсутствия полноценного сна.

«Под утро, часов в пять, мы лежали на диване, и я спросила: „О чем ты сейчас думаешь?“ И он сказал, что думает, стоит ли меня спросить, можно ли взять меня за руку. Мне это показалось таким милым: „Можно ли взять тебя за руку…“ Уже через пару часов он принудил меня к сексу».

В тот момент она не распознала в его поведении насилия, потому что была влюблена. Но к сексу готова не была, поэтому пыталась его остановить: «Может, поговорим?» Широков, по словам Полины, ответил, что «он не хочет разговаривать».

«Типа мы же заняты, о чём тут можно разговаривать…» — вспоминает Коробкова.

Полине было больно, а после секса — плохо: «Меня тошнило часа три. Кирилл же довольно однозначно признавался, как для него это ценно, как он влюблён в меня. Поэтому я пыталась вести себя как ни в чем не бывало».

Забегая вперед, Полина говорит, что расстаться с иллюзией «идеальных первых десяти дней» было очень больно — рестроспективно она поняла, что уже в первые дни знакомства и сожительства Широков применял к ней насилие и выводил из эмоционального равновесия, лишая сна, закидывая комплиментами и восхищением, нарушая привычную рутину, не принимая отказов в сексе.

«Для меня — я это недавно поняла на терапии — было очень сложно впоследствии отказаться от этих отношений полностью. Потому что мне нужно было признать, что вся эта переписка, все мои чувства, всё, что было для меня настолько ценным, что вытащило меня из депрессии и снова дало почувствовать, что я могу писать тексты и музыку, могу функционировать как раньше — всё это было фарсом со стороны Кирилла. Меня разыграли».

Через десять дней Кирилл уехал из Берлина в Шопфлох. Разлучаться он очень не хотел, говорит Полина. До знакомства с ним Полина не планировала ни с кем жить. Ей были важны самореализация и творчество, и отношения с большой затратой сил и времен отвлекали бы её от музыки.

«У меня довольно структурировано расписан год, есть заказы на несколько лет вперед, я много путешествую, поскольку у меня премьеры в разных странах, — объясняет она. — Я была не против отношений как таковых, но не была готова жить вместе. Но с Кириллом этом все размылось, и я думала, что он — как подарок мне на Новый год после этого страшного года, и может и неплохо жить вместе, если нам так хорошо вдвоём».

Кирилл, конечно, отвечал ей взаимностью. «Ты стала лучшим, что случилось со мной за этот год, а я буду худшим, что случилось в твоей жизни», — вспоминает Полина его фразу, сказанную Широковым в тот период.

Ещё через десять дней он со всеми вещами вернулся из Шопфлоха к Полине, и его отношение к партнёрке переменилось. То есть сперва Кирилл открыто целовал её при всех на вечеринках (позже он любил на людях делать вид, что они не вместе), но за день до Нового года, когда их снова навестила общая подруга В.Ф., впервые проявил вербальную агрессию.

«Мы говорили о капитализме, и он вдруг начал со злом прямо при гостях доказывать, что я говорю какую-то хуйню. Меня это сильно обидело, я ушла в туалет и заплакала», — вспоминает Полина первое яркое проявление того, во что на следующие полгода превратится её жизнь.

Когда гости ушли, Кирилл продолжил ругать Полину: «Ты думаешь из-за того, что я тебя люблю, я должен сделать тебе скидку? Ты такая интеллектуалка, которая считает, что я могу к тебе относиться не как к равному собеседнику?»

Она, всхлипывая, пыталась возражать, что так с людьми вообще-то не разговаривают, а он упрекал её в том, что она ведёт себя как плакливая домохозяйка и не принимает его таким, какой он есть. «Я бываю агрессивным, и если ты меня любишь, то ты должна принимать во мне и это тоже, а не пытаться меня модифицировать, — цитирует его Полина. — А если ты хочешь, чтобы я вёл себя как-то по-другому из-за того, что я с тобой, то ты проявляешь ко мне насилие».

На следующий день — 31 декабря 2022 года — когда у них был запланирован большой новогодний ужин с друзьями и надо было купить продукты для праздничного стола, Кирилл с самого утра вёл себя отстраненно и делал вид, что сильно обижен.

«Мы пошли закупиться, я пыталась с ним помириться, — говорит Полина. — Я пыталась найти компромисс, а он говорил, что компромиссы — это тоже фашизм, что нельзя устранять друг друга и что если мы ищем средний знаменатель, то это уже устраняет его личность».

Когда пришли гости, случился «ещё больший пиздец». Одна из гостей, уже не вполне трезвая, вдруг начала признаваться Полине в любви. «Это было дико странно, ведь я была влюблена в Кирилла, а она всё равно пыталась меня поцеловать, и я не знала, что с этим делать, — описывает своё смущение Полина. — В итоге она ушла, и тут началось».

Всю новогоднюю ночь Кирилл настойчиво ругал Полину за то, что она обязана была переспать с этой девушкой и не имела права не ответить ей взаимностью. Ругань продолжалась часов шесть, говорит Полина, она рыдала от того, что никак не могла ответить на нелепые обвинения человека, которого ещё пару дней назад считала своим подарком на Новый год.

«Он говорил: „Ты только думаешь, что я тебя обвиняю, потому что ты воспитана картезианской традицией европейского фашизма, где у вас на всё — один суд. И поэтому ты во всём видишь обвинение, хотя я тебя не обвиняю“. У меня просто взрывались мозги».

Так они и встретили 2023 год.

«В насильственные отношении могут попасть все»

Ещё до первого скандала Широков говорил Полине, что «раньше он был не очень хорошим человеком, но это закончилось, и он перевоспитался».

«Типа раньше он много пил, был в депрессии и был садистом, — пересказывает его слова Полина. — Я пыталась у него узнать, что это значит, но он отвечал, что не может мне этого рассказать. Его посыл был в том, что он изменился, что он будет ко мне только добр, клялся, что никогда не причинит мне боль».

Свою клятву Широков нарушил. Начав с причинения Полине эмоциональной боли, он, как и во многих предыдущих отношениях, перешёл к физическому насилию. Впрочем, его бывшие партнёрки — и Полина в том числе — рассказывая об отношениях с ним, акцентируют внимание именно на эмоциональном насилии.

Манипуляции, газлайтинг, фэтшейминг, бесконечные упрёки, обвинения, а потом превозношение, ревность и следом отстранение, настраивание против друзей и родственников, угрозы самоубийством, намеренная депривация сна — вот неполный список методов Широкова.

По просьбе «Вёрстки», контекстуально-поведенческий психолог Евгения Дашкова, прочитала свидетельства партнёрок Кирилла Широкова и перечислила «красные флаги» эмоционального насилия — отличительные приметы в поведении абьюзивного партнёра, которые в совокупности складываются в систему подавления личности.

В отношения, где есть насилие, могут попасть все, поясняет Дашкова. «Самые психически здоровые, любящие, прекрасные люди попадают в такие отношения просто потому, что они влюбляются — так работает ловушка, — объясняет Дашкова. — Эмоционально это могут быть очень яркие отношения, поначалу даже классные, но „эмоциональные качели“ изматывают и работают на руку абьюзеру».

От близких людей, как правило, хочется поддержки в трудных ситуациях — но от абьюзера невозможно её получить. «Когда в ответ на „Мне плохо“, мы из раза в раз не видим помощи, это признак того, что в отношениях есть серьёзные проблемы», — говорит психолог.

Яркий маркер насилия — это постоянное чувство страха. «Ты боишься возвращаться домой, ты боишься что-то сделать не так, боишься того, что партнёр может сказать, — поясняет Дашкова. — И боишься не беспочвенно, потому что против тебя применяют силу, чтобы нанести ущерб».

Следующий «красный флаг», на который Дашкова обращает внимание, — это постоянное чувство собственной вины, неуместности: «Я имею в виду ощущение, что ты всё время делаешь что-то не так».

Лишение сна психолог также называет мощным инструментом насилия. «Почему насилие в парах настолько проблемно? Потому что люди более уязвимы в близких отношениях, — объясняет психолог. — И один человек из пары может несколько дней не давать другому спать просто потому, что живёт с ним на одной территории и хочет его таким образом помучить и продемонстрировать свою власть».

Попытки контролировать коммуникацию и саморепрезентацию партнёр_ки — ещё один признак насилия. «Сначала это происходит в каких-то незначительных, как кажется, вещах: он один всё время решает, куда вы пойдёте или как вы должны быть одеты, — приводит пример Дашкова. — И если поначалу вы соглашаетесь на это, то потом, когда контроль ужесточается, гораздо сложнее что-то сделать по-другому, потому что в этих отношениях сразу было так заведено».

Контроль коммуникации перерастает в социальную изоляцию. Применяющий насилие партнёр может не говорить прямо «Не общайся с этим человеком, он плохой», имея в виду друзей, родственников, бывших партнёров. «Но зная, что общение с кем-то конкретным вызовет гнев и раздражение близкого человека, ты просто начинаешь меньше общаться с тем, кого он ругает», — объясняет Дашкова.

Наконец, эмоциональное насилие доходит до критики самой личности. «Это может выглядеть как ссора, но на самом деле силы не равны: абьюзеру не важен предмет спора, он заявляет, что ты вся целиком ужасная, унижает и издевается», — говорит психолог. Дашкова подчеркивает: если после «ссоры» вы не можете вспомнить, из-за чего был конфликт или предмет спора не стоил выеденного яйца, а реакция партнёра на него была несоразмерной, это тоже «красный флаг».

«Вообще, об абьюзере часто можно услышать, что на публике и дома — это как будто два разных человека, — говорит Дашкова. — В „хорошие“ моменты жертвы насилия говорят о партнёре, какой он прекрасный человек. В плохие моменты они чувствуют, что живут в кошмаре, и со временем кошмара становится всё больше».

«Вёрстка» также попросила Дашкову ответить на вопрос, который часто задают пострадавшим от партнёрского насилия: «Почему они не уходят?»

«Мы идём в отношения за близостью, привязанностью и доверием. И тот же самый человек, к которому мы идём за утешением, делает нам больно. А потом, когда наступает „перемирие“, он же нас и утешает. Или говорит: „Ладно, я всё равно тебя люблю“, — говорит психолог. — На первых этапах мы не можем уйти, потому что любим и у нас есть надежда на то, что всё станет лучше, есть много воспоминаний о том, как было здорово. А на последних этапах нам уже некуда уходить, потому что, кроме него, никого не осталось — он же старательно нас изолировал от близкого окружения».

Дашкова говорит, что многих людей, пострадавших от эмоционального насилия, мучает вопрос, специально ли партнёр совершает всё то, что совершает, или такое поведение — это последствие его собственных психических проблем.

«Я не уполномочена давать оценку мотивам и психологическому состоянию абьюзера. Но в целом любое насилие — это действенное и дешёвое средство добиться чего-нибудь, — объясняет психолог. — Вопрос, чего именно хочет абьюзер и почему проявляет насилие, конечно, интересный, но нам важнее, что он делает некоторые повторяющиеся вещи в течение долгого времени. Мы никогда не узнаем, осознанно он это делает или нет, но это его выбор».

Дашкова объясняет, что причинить боль партнёру может каждый из нас, но после получения обратной связи нормально попытаться изменить свое поведение.

«Отношений без конфликтов не бывает. Но если я говорю партнёру: „Не делай так больше, мне плохо“, и он старается так не делать, это ок, — подчёркивает собеседница „Верстки“. — Если он продолжает это делать, манипулируя тем, что он лучше знает, что для вас хорошо, это означает, что он преднамеренно использует силу и власть».

И чем дольше длится эмоциональное насилие, тем тяжелее из него выйти. Эмоциональное насилие — это цикличное поведение, направленное на причинению партнёру эмоционального вреда всеми доступными способами. «Навешивание ярлыков, изводящая ревность, газлайтинг делает человека всё более слабым и уязвимым. У него становится всё меньше сил, чтобы уйти, и он чувствует себя ответственным за ситуацию, пытается что-то исправить… Поэтому, если вы выбрались из эмоционального насилия, то вы — выжившая, вы просто космос».

Что до абьюзера, то психотерапия (на которую Широков обещал пойти) может помочь ему перестать применять насилие. «Вопрос в том, что человек должен быть сам заинтересован в этих изменениях, а заинтересован ли он, мы не знаем», — считает Дашкова.

С тем, что взрослый и не лишённый дееспособности человек несёт ответственность за свой выбор в пользу насилия, согласна и врач-психиатр, психотерапевт Анна К., которая ознакомилась с историями партнёро_к Широковаi (она попросила не упоминать свою фамилию из-за того, что «Вёрстку» внесли в реестр иноагентов)×.

«В каждый момент времени человек совершает выбор, исходя из того, что для него важно, либо из привычных моделей поведения, которые закрепились потому, что приносят выгоду», — пояснила психиатр «Вёрстке».

К маркерам насилия она причисляет и ощущение дереализации, отсутствие ощущений от собственного тела, которые описали в свидетельствах многие пострадавшие: «Это частые появления диссоциации, которые являются механизмом защиты, попыткой нашего мозга избавить нас от травматических переживаний».

Пережитый партнёрками опыт может приводить к формированию посттравматического стрессового расстройства, которое потребует длительного лечения, говорит психиатр. «Все описанные отношения с ним выглядят нездорово и абьюзивно. И хочу напомнить всем, что в насилии всегда виноват только автор насилия».

«Я взрослый человек, но я никогда не сталкивалась с таким глобальным злом»

Мать Полины Екатерина Коробкова уверена в том, что действия Широкова носят систематический характер и он мучает своих партнёрок совершенно осознанно.

«У него определённо есть методология, и, отработав её на 10 – 15 партнёрках, он понял, что схема его — рабочая, — сказала корреспондентке „Вёрстки“ Катерина Коробкова. — Он очень быстро входил в отношения и слишком романтически, вплоть до того, что многим сразу предлагал выйти замуж. И несмотря на то, что многие из его бывших девушек — феминистки, такой сильный удар по личным границам обескураживает, и кажется, что наконец-то ты встретила человека, который хочет быть с тобой».

Катерина рассказывает о дочери с нескрываемым восхищением и очень её любит — это чувствуется даже в телефонном разговоре. По её словам, Полина всегда была неординарным человеком «с глубокими знаниями в философии, что, конечно, усложняло её общение с людьми». В основном собеседники Полины были взрослее, объясняет Катерина Коробкова, поэтому когда дочь рассказала ей о композиторе Кирилле, «который читал Лакана», то подумала, что, наверное, это хорошо для Полины, раз общение с ним так воодушевляет её.

Полина делилась с ней радостями и горестями совместной жизни с Кириллом, и радости в её рассказах было немного. Катерина, как могла, её поддерживала: сначала выслушивала, как трудно жить в одном доме с нервным, сложно организованным, талантливым человеком, позже мягко пыталась убедить дочь, что его отношение к Полине ужасно и накакая сложная организация психики Кирилла этого не оправдывает.

В январе 2023 года, едва поселив у себя Кирилла, Полина писала матери, что Кирилл, психанув, перестал есть, что он устроил ей истерику из-за того, что «недостоин Полины», что он постоянно упрекает её, хотя она старается «всё для него делать».

Судя по сообщениям Полины матери, Широков с января «пилил» партнёрку, что не желает никакой семейственности. При этом он постоянно просил её помощи в составлении писем, написании грантовых заявок, в общении с немецкими чиновниками и в решении других его проблем, включая финансовые. Одновременно Полина писала, что Кирилл пытался порезать себе вены, обидевшись на что-то, и упрекал Полину, что в её квартире не чувствует себя как дома. Как-то потребовал купить ему кресло в Икее для прослушивания музыки.

Сначала родители Полины были лояльны к Кириллу и даже заказывали ему музыку для своих проектов. По мере проявления его агрессии они всё больше сомневались, что этот «проблемный и психически нестабильный композитор» — подходящая пара для их дочери. Но даже будучи посвящённой в детали их личной жизни, Катерина Коробкова не могла представить масштабов происходящей катастрофы.

Кирилл называл её дочь жирной, постоянно щипал её, игнорируя просьбы так не делать, кусал её за шею, врывался в туалет или душ, когда Полина находилась там. Если она сопротивлялась, он говорил, что он-то «знает, что ей на самом деле нравится».

В какой-то момент он перешёл в общении с Полиной на английский, утверждая, что русский язык — фашистский. Говорил по-английски он неважно, зато часами мог канючить детским голосом «AKYUUUUUU AKYUUUUUU KYAMIIIIIII» и, прикидываясь ребёнком, уговаривал Полину купить ему iMac. Кроме личности «ребёнок», Широков иногда включал и других своих внутренних персонажей — «свинью» (она без конца хрюкала) и «гопника» («который распространял ксенофобскую и расистскую чушь», говорит Полина).

«Я взрослый человек и многое повидала в жизни, но я никогда не сталкивалась с таким глобальным злом. Я в принципе не могла представить, что такое бывает. То есть мы с мужем между собой сразу решили, что Кирилл ведет себя абьюзивно, — вспоминает мама Полины. — С другой стороны, мне всегда казалось, что Полина бескомпромиссный человек, знающий себе цену… У меня даже в мыслях не было, что он переходит черту».

Катерина уверена, что садизм Широкова был абсолютно рационален, как бы ни пытались он и его сторонники и сочувствующие объяснить неприемлемое поведение композитора его «ментальными особенностями».

Все его комплименты, вспышки гнева и попытки вызвать жалость — неслучайны, это отработанный механизм, который будет существовать, пока Широкова не остановят, считает Катерина. Поэтому вопрос его изоляции и наказания, по ее мнению, стоит остро — и он не решен.

Уже после расставания Полины с Широковым Катерина задавала себе вопрос, как стало возможным, что ее обожаемая, умная, талантливая и независимая дочь оказалась в таких разрушительных для себя отношениях — и почему они, родители, какое-то время ничего не могли с этим сделать.

«Для многих своих партнерок он был кумиром и авторитетом. Он хотел и хочет быть всегда лучшим, и если видит, что к партнерке привлечено внимание как к художнику, то применяет насилие, чтобы лишить человека возможности творить, — объясняет Катерина Коробкова. — И это, наверное, одна из самых страшных вещей, которые он делал. Не только в прямом смысле слова душил Полину, но и метафорическом смысле лишал голоса её и других девчонок. Полина год после него не могла писать музыку. Многие из них еле-еле выкарабкиваются из депрессии».

Как матери ей было интересно, кто же вырастил такого человека. Она даже написала отцу Кирилла Широкова — Павлу — сообщение:

«Я знаю, вы отец Кирилла Широкова! Хочу сказать: вы вырастили монстра. Он искалечил и заставил жить в аду своих жён и просто партнёрш. Почитайте, что они пишут о жизни с ним. Думаю, он должен сидеть в тюрьме. Знаем, у него есть сестра, совместно с ней — сделайте что-то! Остановите его пока он кого-то не убил!»

Когда «Вёрстка» обратилась за комментарием к Павлу Широкову, он ответил, что никогда не лез в личную жизнь сына. Про отношения 15-летнего Кирилла с Настей Павел вспоминает так: «Живут люди, у них личные отношения, ни я, ни дед, вечная ему память, не контролировали их. У нас у каждого есть своя жизнь».

Кроме того, он заявил журналистке «Вёрстки», что «чтобы писать о человеке, необходимо знать его лично».

«В противном случае вы неминуемо окажетесь проводником интересов одной стороны, а также причиной боли, нанесённой человеку, о котором не имеете личного мнения. В этой истории слишком много корысти и нечестности, — написал Павел Широков. — Я был знаком с некоторыми девушками, никто из них ко мне ни разу не обратился! В данной ситуации, общаясь с вами, я причиню, возможно, непоправимую боль Кириллу. Нуждающемуся необходима помощь, а не непосильная ноша. Вы уверены что делаете добро? Прощайте».

Сестра Кирилла Анастасия Широкова также отказалась от комментариев, когда за ними обратилась корреспондентка «Вёрстки».

«Я хотела бы, чтобы мы никогда не встретились»

Наше интервью с Полиной Коробковой в общей сложности заняло восемь часов. В нашей переписке в телеграме десятки ее голосовых с ответами на мои вопросы, описанием флешбеков, фотографии с синяками, скрины ее разговоров с матерью о жизни с Кириллом. Большую часть своей истории она рассказала мне в конце октября 2023 года, с глазу на глаз, в той самой берлинской квартире, где все и происходило. Слушая ее, я и сама вдруг хорошо поняла, как выбивает землю из-под ног эмоциональное насилие, упреки, газлайтинг, абсурдные обвинения, как это вытягивает последние силы и даже заставляет поверить, что ты и есть самый плохой человек на свете. Я решила, что мой текст поможет женщинам, которые годами живут в эмоциональном абьюзе, открыто посмотреть на свое положение.

Когда Коробкова рассказывала о том, что делал Кирилл, будучи ее бойфрендом, мне не терпелось услышать, как, когда и почему это закончилось. Я видела перед собой смелую и умную композиторку, которая, тем не менее, попала прямо в учебник по партнерскому абьюзу и могла надолго застрять там, но выбралась. Зная, что Кирилл пытался ее душить, я предполагала, что именно это и стало точкой в их отношениях. Вот как это было.

24 апреля, в понедельник утром, перед важным для нее собеседованием, Полина пришла на кухню сварить кофе. Затем проснулся Кирилл. Когда он вошел на кухню. Полина обернулась на него, а он, глядя ей в глаза, взял ее за горло двумя руками и начал душить.

«Это было так неожиданно, что мне даже в голову не пришло сопротивляться. Я вообще не знала, как на это реагировать, — рассказала Полина. — Я помню, что смотрела на него, и у него было такое лицо, как будто он испытывает оргазм. Он явно получал удовольствие, радовался с блеском в глазах. Я успела подумать: „Ну всё, блядь“. И у меня потемнело в глазах, я начала падать. В этот момент он перестал меня душить».

Она пыталась объяснить ему, что чуть не умерла, а он ей не поверил. Чтобы доказать, что ситуация не представляла для Полины опасности, он начал душить себя.

«А потом он возбудился, ты представляешь? — рассказала Полина, указывая место на кухне, где это происходило. — И он сказал, что мы обязаны сейчас заняться сексом, потащил меня на кровать и, по сути, изнасиловал. Я не сопротивлялась, потому что была в абсолютном шоке».

Вечером Кирилл, по словам Полины, поблагодарил ее за то, что она «позволила себя задушить» и пообещал, что всю следующую неделю будет нежен к ней в сексе.

Уже много позже Полина Коробкова смогла систематизировать то, что испытала, живя с Широковым, и изложила это в тексте:

«Эмоциональное насилие и газлайтинг не всегда воспринимаются всерьез. Люди часто спрашивают: „Почему ты сразу не обратилась в полицию?“ или „Почему ты не ушла сразу после инцидента?“ Эти вопросы также продолжали кружиться в моей голове. Я смогла расстаться с Кириллом только через полтора месяца после инцидента с удушением. Долгосрочное психологическое насилие уничтожает личность, создает основу для физического насилия. Рутинизация дереализации заставляет вас воспринимать события как нереальные, превращая вас в зрителя собственной жизни.

Некоторое время я не могла говорить об удушении ни с собой, ни с родителями и друзьями. Кирилл настойчиво пытался изолировать меня от них, манипулируя и характеризуя наших знакомых как фашистов, консерваторов, манипуляторов и виновников всех мыслимых бед. Я понимала, что как только расскажу про этот инцидент, он станет реальным и частью моей жизни — а кто хочет жить с осознанием, что стал жертвой?

Для меня многие действия Кирилла были хуже физического насилия.

Ниже описаны несколько методов, которые он использовал для контроля и уничтожения меня:

• Полное разрушение образа жизни и любой запланированной рутины.
• Регулярное лишение сна.
• Изобилие эмоциональных состояний, ведущих к безразличию, онемению и выгоранию.
• Навязывание чувства вины за все, что не соответствует желаниям Кирилла.
• Метод «кнута и пряника».
• Воскрешение старых травм и создание новых.
• Обесценивание моего опыта, мыслей и достижений.
• Создание непредсказуемых ситуаций, в которых невозможно адекватно реагировать или даже не иметь выбора действий.
• Использование жалости, демонстрация самоповреждений и оправдание насилия психическими проблемами.
• Полная непредсказуемость поведения.
• Интеллектуальные оправдания насилия.

Я написала этот текст, потому что хотела бы, чтобы меня кто-то предупредил до встречи с Кириллом. Я хотела бы, чтобы мы никогда не встретились и этот опыт не произошел со мной».

Полина выгнала из дома Широкова в середине июня 2023-го, когда в рабочей поездке почувствовала себя гораздо лучше, чем с ним, и поговорила с друзьями. «Мне все сказали, что это пиздец и что с ним нужно расставаться», — вспоминает Полина.

После месяца разлуки Кирилл не обратил на приехавшую Полину никакого внимания, потому что был занят репетициями — за время, пока он жил с Полиной, его музыкальные дела в Берлине пошли в гору.

«15 июня я сказала ему, что мы расстаемся. Я сделала это на улице, потому что очень боялась агрессии в мой адрес. Но агрессии не было. Сначала он пытался давить на жалость, говорил, что теперь для него в мире не будет места, говорил, что я замечательная, а он говно, — рассказала Полина. — Это не сработало. Я дала ему три дня, чтобы съехать. Через три дня, 17 июня, он уехал».

«Этому человеку надо лечиться, и мы не будем с ним сотрудничать»

Автор_ки как минимум трех из девяти опубликованных год назад свидетельств о насилии Кирилла Широкова по отношению к партнёркам живут с ним сейчас в одном городе — в Берлине. Со всеми ними журналистке «Вёрстки» удалось поговорить лично, и они вслух повторили то, что уже написали и опубликовали ранее.

Даша Звездина рассказала, что была знакома с Широковым с 2013 года и была с ним в романтическим отношениях чуть дольше двух лет — с конца 2016 по начало 2019 года. Эти отношения были для нее «предельно травматичны», с их последствиями она имеет дело до сих пор.

За эти два года я никогда не чувствовала себя с ним расслабленно и ни разу не чувствовала себя собой. С самого начала отношений он критиковал мою речь, степень эрудированности, степень открытости, отсутствие возможности зарабатывать больше денег, отсутствие денег в принципе, мою зависимость от него, способы общения с другими людьми, мои прошлые отношения, мои выборы, количество сна. Он не применял ко мне физического насилия, но эффект от психологического давления достиг для меня абсолютно разрушительных масштабов.

Друг Кирилла, режиссер Петр Л.i (он попросил не называть его фамилии)× вспоминает, как Широков вел себя в отношениях со Звездиной: «Даше было дико тяжело, и было очевидно, что это не ее личный выбор. Проблема в том, что Кирилл был уверен, что их отношения — горизонтальные, при этом они нихрена такими не были».

Во время отношений со Звездиной, талантливой композиторкой и импровизаторкой, у Широкова случилось несколько премьер в «Электротеатре Станиславский» и в других театрах, вышла книга стихов.

Катя Калюжная написала, что состояла в связи с Кириллом Широковым почти два года, с декабря 2020-го по конец 2022 года. «В начале он ярко, явно и при других выражал свои чувства ко мне, впоследствии постоянно говорил, что не хочет отношений, фактически их продолжая, — написала Катя. — Кирилл повесил на меня ярлык „собственница“, потому что, например, я могла подать ему вилку перед обедом или спросить о его планах — это расценивалось как контроль и поглощение его жизни и распространялось на всё наше общение».

С другими пострадавшими от действий Широкова девушками — Катей Овечкиной, Анной Хлесткиной — можно было поговорить только по зуму или в мессенджерах, но каждая из них согласилась на разговор и несмотря на травматичность пережитого опыта детально рассказала о нем.

Режиссерка и актриса Хлесткина рассказала, что Кирилл, с которым она делала совместные спектакли на проекте «Мир‑5» довольно быстро назначил ее фашисткой и капиталисткой, а еще часто ревновал к ситуациям, которые сам он попросту выдумывал. Однажды он приревновал Аню к кошке.

Всего за время расследования было взято около пятидесяти интервью общей продолжительностью более 36 часов, в них знакомые Кирилла прямо или косвенно подтверждали события, которые описывали бывшие партнерки Широкова.

Так, композитор Дмитрий Бурцев, который долго приятельствовал и сотрудничал с Широковым, присутствовал при том, когда Кирилл унижал свою третью жену Сашу Мороз, критикуя ее как художника, а однажды встретил их с Сашей возле «Электротеатра Станиславский» крепко избитыми — как позже выяснилось друг другом. Кроме того, в разговоре с «Вёрсткой» он припомнил, как Саша звонила ему в слезах и в крови после скандала с мужем.

Композитор Сергей Невский, которого, по словам коллег, Широков много лет ругал последними словами, не удивился, когда вскрылись подробности личной жизни Кирилла. По его мнению, жестокость Широкова к партнеркам была частным случаем его отношения к людям, в том числе к коллегам по цеху.

В своё время Невский отзывался о Широкове гораздо более комплиментарно, заказывал ему произведения и приглашал к участию в совместных проектах. Кирилл сперва благодарил Невского, а потом начал называть его «фашистским патриархом, которого Путин назначил руководить современной музыкой в 2002 году», об это Невский рассказал в интервью «Вёрстке».

Будучи эксцентричным человеком, Широков все равно оставался востребованным композитором. Невский объясняет это тем, что Кирилл был продуктивным, пунктуальным и умел улыбаться тем, с кем не стоило ссориться. А еще Широков, по словам Невского, был «хоть и талантливым, но без меры амбициозным». «Если человек обладает колоссальными амбициями, он всегда будет не удовлетворен своими успехами — и в этом всегда будет кто-то виноват», — объясняет собеседник «Вёрстки».

«Пока в обществе есть запрос на главных композиторов поколения, которым позволено быть настолько эксцентричными, проблема насилия, к сожалению, будет возникать», — говорит Невский.

На вопрос, повлияют ли обвинения в насилии на европейскую карьеру Широкова, Невский ответить не смог. «Насчет Кирилла у меня нет прогнозов, потому что он психопат, а психопаты бывают очень милыми, ласковыми и жовиальными. Это видно на примере президента России, — сказал Невский. — Германия в этом плане всегда была страной более жесткой, чем Америка, здесь действительно могут удалить из профессии за какое-то неосторожное высказывание или странное поведение. Люди, которые давали ему работу в Германии, узнали об этих случаях, и сейчас я не вижу его в профессиональном поле. Другой вопрос, сколько это продлится».

Несколько покровителей и партнеров Широкова, прочитавшие свидетельства его насилия, также публично прервали с ним профессиональные контакты. Композитор и бывший музыкальный руководитель «Электротеатра Станиславский» Дмитрий Курляндский, который после начала войны переехал из Москвы в Париж, выразил сочувствие всем пострадавшим и обеспокоенность тем, что «преступления могут повториться».

Александр Маркварт, арт-директор берлинской концертной площадки PAS, где Кирилл провел несколько концертов, рассказал «Вёрстке», что коллективным решением комьюнити Широкова «забанили на их площадке».

«Ему нельзя приходить сюда и делать у нас проекты, — заявил Маркварт. — Конечно, мы абсолютно не поддерживаем его насильственное поведение с девушками. Понятно, что этому человеку надо лечиться. И понятно, что мы не будем с ним сейчас сотрудничать. Но мы не суд и не можем заниматься самосудом. И это не вечный бан. Если он, например, пройдет психотерапию и как-то поменяет свою жизнь, то мы будем решать коллективно, разбанить его или нет».

Кумир Широкова, один из основателей международной группы композиторов и исполнителей «Вандельвайзер» Антуан Бойгер рассказал «Вёрстке», что в жизни не читал ничего настолько же ужасного, как воспоминания бывших партнерок Кирилла. «Для нас насилие абсолютно неприемлемо», — заявил он. Имя Широкова пропало с сайта сообщества «Вандельвайзер», хотя раньше было на карте в ряду других российских композиторов, например, Даши Звездиной и Дмитрия Курляндского.

С другой стороны, в Москве «Электротеатр Станиславского», где Кирилл Широков много лет работал инспектором оркестра и писал музыку для спектаклей, в 2024 году показывал на сцене оперный проект «Нонсенсорики Дримса». Музыку специально для него написали Дарья Звездина, Александр Белоусов, Владимир Горлинский и Кирилл Широков.

Кроме того, в 2024 году тетралогия «Нонсенсорики Дримса» вышла на российском лейбле Fancymusic. Ни театр, ни лейбл не ответили на запросы «Вёрстки», считают ли они возможным не транслировать музыку Широкова после обвинений его в насилии.

«Мне кажется, ответственные за нынешние издание и исполнение оперы Кирилла Широкова не вполне понимают, что отсутствие суда по делу об убийстве жены/партнерки с Кириллом Широковым в роли обвиняемого — большая удача», — написала в день выхода релиза Даша Звездина и добавила, что чувствует, будто ей плюнули в лицо.

«Лично я считаю исполнение музыки Кирилла Широкова в „Электротеатре Станиславский“ и релиз его музыки на FancyMusic абсолютно неприемлемым и крайне безответственным решением», — написала бывшая партнерка Широкова Звездина.

Сам Кирилл Широков, он же Сирил Шеер, он же cyril & cyrille scheer, cyril scheer, сирил/сирил-и-сирил шеер, cyril (le) s — это все псевдонимы Широкова, которые он использует на публике сейчас — в последнее время говорит о себе как о небинарной персоне во множественном числе. И на личную встречу с корреспонденткой «Вёрстки» в Берлине не согласился, а на просьбу об интервью ответил так:

«прежде, чем говорить, мне будет необходимо рассмотреть и проанализировать новый виток мифотворческой операции, то есть — прочитать изданную фабрикацию и наблюдать за следующей волной линчевания, его техниками, его риторическими фигурами, etc.

как и оригинальные новеллы клеветниц, производство этой фабрикации формировалось фантазиями тех же самых предвзятых персон, ключевым интересом которых, насколько мне удалось рассмотреть, является моё социальное и психическое уничтожение.

я ценю интенцию создать иллюзию свободы слова и пространства для высказывания разных мнений и сторон, однако в условиях тотального доверия многоликой лжи, в условиях дискурсивных и структурных манипуляций как на всех этапах „расследования“, так и в самой драматургии его развёрстки, возможность открытой беседы исключена уже логикой фрейма.

я не критикую вашу персональную журналистскую компетенцию, но текущая статья производится по идеологически мотивированному заказу в ситуации, когда всё, что необходимо сделать для его выполнения — поддержать и преувеличить уже сформированный жёлтым google документом и жёлтой прессой нарратив.

всего доброго,
сирил»

Поддержать «Вёрстку» можно из любой страны мира — это всё ещё безопасно и очень важно. Нам очень нужна ваша поддержка сейчас. Как нам помочь →