«Духовность теперь означает осуждение гомосексуальных браков»

Богослов и бывший протодиакон Андрей Кураев неоднократно подвергался критике в РПЦ из-за своих высказываний. В декабре 2020 года его лишили сана протодиакона за слова о том, что умерший от коронавируса протоиерей Александр Агейкин был «тупым карьеристом», а 2022 году оштрафовали за «дискредитацию армии» из-за поста в ЖЖ. Наконец, в апреле 2023 года патриарх Кирилл лишил Кураева сана священнослужителя. После заявлений официального представителя РПЦ о том, что некоторые высказывания богослова можно квалифицировать по статье о нарушении права на свободу совести и вероисповедания (ст. 148 УК РФ), Кураев переехал в Прагу. С «Вёрсткой» он поговорил о положении антивоенно настроенных священников, собственническом отношении патриарха Кирилла к Украине и о том, как российское общество объединилось в неприятии ЛГБТ+.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

— Вы уехали, потому что ощущали реальную угрозу от
правоохранительных органов?

— С властью я себя и в прошлые годы не отождествлял. Это многовековая традиция русской интеллигенции — любить страну, народ, но с ужасом смотреть на власть. Однако 1917 год заставил даже Ивана Бунина написать «Окаянные дни» — о зверином начале, что явило себя не в чиновниках, а именно в простом народе.

Для меня «окаянные дни» начались 24 февраля 2022 года. В этот день я потерял Родину. Мне стало очень трудно говорить «мы», имея в виду носителей того же паспорта, что у меня. Я не могу и не хочу быть с теми, кого сейчас большинство в России… И считать их просто «жертвами пропаганды» тоже не могу. Им нравится «величие», добытое путём насилия и захвата. Мне — нет.

И вот после начала войны передо мной оказалось три пути. Первый — замолчать, просто обратиться в дедушку, жить в семейном счастье и разговаривать с телевизором. Неплохо и нетрудно. Хоть я и оказался публичным лицом и моя жизнь прошла в поездках, телестудиях и аудиториях, по сути я всё же интроверт и домосед. Но у нас могут привлекать к ответственности и за суждения, высказанные 15 лет назад, то есть срок давности судами не признаётся. Датой совершения «преступления» считается тот день, когда товарищ майор прочитал текст «преступника».

Второй вариант — продолжить вслух говорить, что я думаю. До ареста. В 2022‑м у меня уже было два суда за «дискредитацию российской армии». А в октябре 2023 года начались уже прямые угрозы из московской патриархии — мол, мою критику патриарха пора уже квалифицировать как уголовное преступление («оскорбление религиозных чувств»). Но что пользы от моего тюремного молчания? Наверное, есть вещи, за которые не стоит идти в тюрьму, не стоит умирать. В числе прочего, за удовольствие сказать о том, что король или патриарх голый.

И тогда я стал присматриваться к третьему варианту — уехать, столь же нежеланному, сколь и неизбежному. «Не умирайте за гордость, когда можно биться за родных» — одна из моих любимых цитат из «Игры престолов»…

«Стучат настоятели, стучат прихожане…»

— Преследуют ли сейчас больше священнослужителей с антивоенной позицией?

— Нет, потому что таких священников больше не становится. Поэтому
не становится больше и преследований.

Те, кто полагал, что это безопасно и ненадолго, высказались в марте 2022 года. Открытое письмо священников против войны подписали 300 человек. Но вот с той поры этот список не обновлялся. Большинство его подписантов к этой теме больше не возвращались.

С кем-то из этих священников поговорили, объяснили политику партии — и они согласились. Священниками несложно манипулировать: каждый из них воспитан в понимании, что самое высокое, что есть на земле, — это право служить литургию. Поэтому важнее всего это право сохранить. Кто-то испугался репрессий, а они были нарочито чрезмерными и публичными и в светском, и в церковном обществе. Нарочито показывалась безумная несоразмерность наказания преступлению — например, лишение сана за пропуск одной фразы в новопридуманной молитве.

В мае Церковный суд Москвы принял решение лишить священного сана клирика храма святого апостола Андрея Первозванного в Люблино иерея Иоанна Коваля за самовольное изменение текста молитвы «О Святой Руси». Коваль заменил слово «победа» на слово «мир» в молитве, которая читается во всех храмах ежедневно. В ней молящиеся просят Бога о победе Святой Руси и о помощи участникам боевых действий. Впервые её прочел патриарх Кирилл в сентябре 2022 года.

В общем, все подписанты, что остались в пределах РФ, замолчали. Патриархия, особенно в первые месяцы, совсем не хотела привлекать внимания к этому «непослушанию», поэтому поначалу старалась избегать публичных наказаний. Но потом начали наказывать тех, кто не читал патриаршую молитву о победе русской армии. Для Кирилла это было уже посягательство на личную лояльность, поэтому он применил жёсткие меры.

— А «тихий» протест существует? Разговоры на кухнях среди священников ведутся?

— Мне трудно судить. Думаю, что даже на кухнях священники боятся говорить о своих настроениях, чтобы не услышали дети. Зачем, мол, портить детям жизнь, дети должны ходить в школе на урок «Разговоры о важном», они не должны выпадать из коллектива. Кроме того, есть риск, что дети расскажут там услышанное в семье. В профессиональной среде тем паче приходится молчать и озвучивать свои мысли только очень узкому кругу единомышленников, вовсе не равном кругу «сослужителей».

— То есть молчание священников вас не удивляет?

— Нет. Но есть вещь, которая меня всё же удивила. Это молчание многомиллионной украинской диаспоры в России. Миллионы и миллионы этнических украинцев живут в России. Среди российских священников особенно много украинцев. Это потому, что скорость расцерковления России и Украины была разной. Процессы, которые начались в России с 1921 года, в Украине начались только в 1946. В некоторых западно-украинских сёлах это был просто отхожий промысел: уехать в Россию, послужить там, заработать и вернуться обратно, получить за взятку приход поближе к малой родине, где и провести старость. Так вот, от российских украинцев не слышно ни писка. Даже в том самом антивоенном письме 300 священников не более десятка украинских фамилий, и то часть из них из Европы.

— С начала войны количество доносов в РПЦ увеличилось?

— Да. Стучат настоятели на младших священников, стучат прихожане на своих священников. Причём не только в России. Так, одна из прихожанок начала выступать против отца Андрея Кордочкина, настоятеля храма в Мадриде. Его в итоге запретили в служении, и он вынужден был уехать в Германию. Дело в том, что она обращалась к его московскому начальству, делала всё это публично, и начальство не могло игнорировать её доносы.

— А много ли людей среди паствы РПЦ, которые продолжают ходить в церковь, но придерживаются антивоенной позиции?

— Такие люди есть, но статистика невозможна. Их боль усугубляется, если дорогой для них батюшка возгревает военный накал не из страха и не «за послушание», а по личным убеждениям.

Человек, который для тебя был нравственным авторитетом, вдруг, как выясняется, не различает добро и зло, причём в довольно очевидном вопросе. Человек, который десятилетиями говорил о том, что надо беречь свою душу, бороться против телевизора, вдруг сам оказался рабом телевизионной политической рекламы. И он её транслирует. Для некоторых его духовных чад это — крушение кумира. Человек, которого ты считал нравственным, опытным, чутким, оказался лишён чувства эмпатии, ощущения чужой боли. Выяснилось, что он симпатизирует только своим, партийным.

А сейчас украинский конфликт накладывается на ситуацию в Газе, и телевизионно-церковные уста опять выдают сочувствие и осуждение партийными дозами. Патриарх Кирилл не находит в себе слов, чтобы осудить ХАМАС как преступную организацию. Как за два года он не нашёл и минутки, чтобы выразить соболезнования украинцам-жертвам святейшей военной операции.

— Недавно стал известен случай, когда православный священнослужитель отправился на войну добровольцем. Допускает ли Церковь участие священнослужителей в конфликтах с оружием в руках?

— Если священник едет на войну исполнять именно свои обязанности — это нормально. Почти во всех армиях христианского мира есть капелланы. Нужно только уточнить, в чём эти обязанности заключаются. Одни считают, что обязанность священников на войне — возбуждать ненависть к врагам и демонизировать образ противника. Если так, это преступление, в первую очередь, против Бога. Но если задача клирика в том, чтобы очеловечивать солдат и напоминать им, что даже на линии боевого соприкосновения надо оставаться человеком, что нельзя добивать сложивших оружие и раненых, это очень нужное служение.

Если же ты едешь, чтобы самому пострелять, это нарушение всех законов и канонов. Каноны запрещают священнику даже обучаться военному делу. Средневековое право выделяло три категории людей, преступления против которых карались особенно строго. Это женщины, дети и священники — то есть те, кто заведомо не смогут защитить себя силой.

— А убийства солдатами на войне считаются смертельным грехом? Зависит ли это от того, на чьей стороне они воюют — захватчиков или защищающихся?

— Убийство солдатом на войне всё равно считается смертельным грехом. Поэтому, по правилу Василия Великого, солдат, возвращающийся с войны, на три года отлучается от причастия. Неважно, насколько справедливой или несправедливой была война, защищался он или нападал. Ведь нельзя воевать без ненависти, и раз человек на войне ненавидел — значит, он уродовал самого себя. Чтобы восстановиться от этой травмы, нужно, чтобы послевоенные годы для человека были годами не похвальбы, а покаяния.

— «Вёрстка» ранее писала, что РПЦ начинает всё серьёзнее влиять на принятие решений власти по поводу абортов, репродуктивной политики. Вы слышали об этом?

— Мне кажется, в отношении Кремля и патриархии происходит что-то такое: серьёзные портфели мы разделим между нашими пацанами, а церкви отдадим всякую неприбыльную ерунду типа культуры, школы, ну и всякие эти женские проблемы.

— Но эту сферу с точки зрения здравоохранения и демографии нельзя назвать неважной.

— Для кремлёвских престарелых пацанов это очень периферия. Зато для церкви это важно, так как даёт повод для вторжения в интимную семейную жизнь и контроля над ней. Её сверхзадача — тотальный запрет абортов. Но в тактических целях требования умеряются и меняются. Лет 20 назад патриархия требовала изгнать аборты из деятельности государственных медицинский центров и отдать их производство частным клиникам. Сейчас требование выдвигается ровно обратное.

Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал

«Для Кирилла Украина — это территория его законной охоты»

— Правильно ли я помню, что патриарх никак не высказывался по поводу войны в её начале, а РПЦ молчала по этому поводу в течение нескольких месяцев?

— Судя по всему, патриарх Кирилл был в числе тех, о ком впоследствии говорили будто «они обманули Путина». Нет, это не сознательный обманщик. Просто человек скармливает президенту удобную для себя информацию, ту, которая лидеру заведомо понравится и подчеркнёт его, докладчика, роль. Информация заключалась в том, что православная Украина только и ждёт возможности избавиться от «бандеровского ига». Она будет с колокольным звоном приветствовать движение русских военных колонн, и единственным препятствием на пути русских танков будут завалы из цветов.

В первые дни войны патриарху не хотелось ярко выступать, чтобы не оттолкнуть от себя «освобождаемых» украинцев. А потом стало понятно, что военного продвижения нет, что в политическом смысле украинское общество оказалось гораздо более консолидированным, чем хотел Кремль. И поняв, что быстрой победы на Украине России не светит, Кирилл решил, что надо становиться в общую шеренгу. При этом его личные симпатии, я думаю, всецело соответствуют его провоенным выступлениям.

— То есть он разделяет позицию светской власти?

— В 1990 году митрополит Киевский Филарет провёл собор, где все украинские епископы Московского патриархата единогласно проголосовали за автокефалию. Патриарх Алексий II был готов поддержать это решение: СССР распался, шансов удержаться вместе не было. Но тогда именно Кирилл убедил патриарха, что нужно сражаться против этого решения. Тем самым он породил крупный раскол в украинском обществе, который болезнует до сих пор. Так что для Кирилла Украина — это территория его законной охоты.

Он полагал, что сможет решить украинский вопрос лучше, чем его предшественник. Кирилл любил говорить, что Алексий II за двадцать лет съездил на Украину только в 1990‑м и в 2008 годах. И это потому, что митрополит Филарет (Денисенко) активно пугал его возможными провокациями и нападениями. Алексий реально этого устрашился и на Украину больше не ездил, а Кирилл, наоборот, начал ездить активно.

Но я слышал дивную историю от его окружения: как-то Кирилл пожаловался одному из близких к нему архиереев, что мол, вот Алексий не ездил на Украину, а я езжу, проявляю пастырскую отеческую заботу, и люди там прекрасно принимают меня. А всё равно чувствуется холодное отношение епископов ко мне. Почему так? Архиерей же ответил: «А вспомните, как вы были Смоленским митрополитом. Если бы вы пригласили патриарха Алексия, и он к вам приехал с визитом, это был бы для вас и вашей епархии праздник? «Да, — отвечает Кирилл, — конечно». «А теперь представьте себе, что патриарх повадился ездить в вашу епархию два-три раза в год. Как вы это будете воспринимать?» «Я понял», — ответил Кирилл.

Резюмируя, хочу сказать, что красиво уходить надо уметь. И московская Патриархия не смогла красиво уйти из Украины.

— Как вам кажется, как чувствует себя паства Русской православной церкви за рубежом? Отличаются ли настроения от средних среди паствы в России?

— РПЦЗi (Русская православная церковь заграницей, с 1920 до 2007 года существовавшая как самостоятельная церковь)× — это такая белоэмигрантская история, с сильными ностальгически-имперскими настроениями. У этих людей в эмиграции есть чувство выученной беспомощности — мол, тут от них ничего не зависит. Поэтому хочется прислониться к чужой, но большой истории. Мы вместе с Путиным, мы большие и великие, нас боятся.

— А что касается финансов — пострадали ли низовые приходы от отъезда части верующих за рубеж, уменьшения числа паствы?

— Я слышу разные слухи. Говорят, например, что до некоторой степени низовой народ даже стал богаче за эти полтора года. Идут большие выплаты, связанные с войной. Из социального низа черпают мобилизантов и добровольцев, причём не только на фронт, но и на строительные работы по восстановлению Мариуполя, на прокладку дорог и так далее. Всем им выплачиваются повышенные военные коэффициенты. То есть в кои-то веки деньги из центрального бюджета просачиваются в регионы, причём в самые низы. Эти деньги приходят в семьи, где люди озабочены судьбой своих родных, что выражается в том числе и в активизации их культово-религиозной деятельности. Значит, часть денег доходит до храмов.

Но есть и другая сторона. Поскольку значительная часть приходов свои бюджеты пополняют за счёт мелких местных спонсоров, с этими деньгами сейчас могут быть проблемы. Потому что мелких местных спонсоров заставляют вкладываться в первую очередь в военные проекты.

— Как вы объясняете назначение митрополита Псковского Тихона (Шевкунова, его называют духовником президента) главой Крымской митрополии? Это ссылка или повышение, может быть, стоит ждать его назначения на место Кирилла?

— Ни президенту, ни Тихону совершенно не нужно идти таким сложным путём, чтобы сменить патриарха. Патриарх может просто внезапно «устать», если Путин его об этом попросит.

Но и после освобождения престола далеко не всё очевидно. Тихон — харизматичный, энергичный и обаятельный человек. Вопрос, пожелают ли епископы видеть его над собой. Тут есть некий психологический принцип «маленькая собачка — до смерти щенок», то есть он им кажется слишком мальчишеским, слишком живым для иконы.

Голосование будет тайным, большое количество епископов — иностранцы, на них Кремлю сложнее влиять. Кроме того, мечта среднестатистического епископа — «царствуй, лежа на боку». Это брежневские сибариты. Они уже очень устали от активизма патриарха Кирилла с его бумажками, директивами, понуждающими к имитации бурной деятельности. Им хотелось бы, чтобы патриархом был человек, похожий на них самих, желательно без каких-то деятельных серьёзных убеждений. Но священники и миряне Тихона любят. Поэтому в голосовании будет интрига: рядовые делегаты могут проголосовать против мнения своих епископов.

А у самого Тихона патриарших амбиций, мне кажется, нет. Если уж так случится, думаю, этот крест он примет, но именно с пониманием, что это крест. Насколько я знаю Тихона, если ему сказать: «Ты стал патриархом», он поднимет голову и скажет: «Господи, ну и шуточки у тебя».

«Церковная элита занимается борьбой с грехами любви, а не ненависти»

— А можно ли говорить, что РПЦ с момента начала войны стала больше, чем раньше, влиять на принятие государственных решений?

— Думаю, это не совсем так. Нельзя сказать, что Путин, министр или губернатор не может принять решение, мучается и приглашает патриарха или митрополита, чтобы с ними посоветоваться. Тут скорее как в фильме «Аватар». Помните, там у синекожих туземцев были хвостики с множеством нервных нитей, и они могли соединяться ими со своими драконами и деревьями и обмениваться информацией и эмоциями. Так вот, эти хвостики у церковников и государственников сейчас совсем срослись.

— Что вы имеете в виду?

— В основном, информационную картину мира. Образ национальной истории, представление о том, что такое современный глобус, что ко благу русскому миру, а откуда исходит угроза человечеству. То, что громко вещали церковные маргиналы начала 90‑х годов (например, устами митрополита Иоанна Снычева), стало официальным и в церковной, и в государственной пропаганде. Ведь государству, чтобы оправдать все свои деяния, нужна какая-то сверхидея. В её проекции кремлёвские должны быть Империей Света, а их оппоненты — «на тёмной стороне Силы».

Задача любого знамени — разделять своих и чужих. В этом случае задача символа — служить диаволу. Не бойтесь, это просто игра слов такая. По-гречески сим-вол — соединение, а диа-вол — разделение. Для войны нужны разделяющие символы, знамена, знаки, идеи.

Что нас отличает от всех, что возвышает Россию-матушку над всем остальным миром? Эту сверхидею решили обозначить словом «духовность». Это словечко удобно тем, что каждый может вложить в него своё понимание. Однако в последние годы слово «духовность» приобрело предельно конкретный смысл. «Духовность» теперь означает осуждение гомосексуальных браков.

Вот это предельно доходчиво, и любой пьянчужка даже в китайской провинциальной пивнушке тоже будет осуждать этих самых «педиков», рассказывать про них анекдоты и хохотать, пьянея не только от пива, но и от осознания своей духовности.
При виде этого культурологи умудренно говорят: да, это древнейший способ создания «образа врага» — приписывание ему сексуальной невоздержанности и извращений…

— То есть нашли общего врага.

— Да. И вот этот предельный цинизм пропаганды меня поражает больше всего. Я ведь и сам русский патриот и имперец. Но вдруг вся эта любимая моя достоевщина и белибердяевщина сведена к тому, чтобы бить геев… Слезинка ребёнка? Трагедия зла? Оправдание добра? Всё это — под хвост Z‑поэту с простеньким кредо: «Да и ракеты верные у нас — В них перед Богом наше оправданье». Замените в этом стихе Геннадия Иванова ракеты на кастеты — и получите «бандитский Петербург» у власти.

— Но ведь Библия и в самом деле осуждает гомосексуальные отношения. Как, по вашему мнению, церковь должна относиться к ним?

— Мне очень близка позиция папы римского Франциска (и похожее мнение однажды в беседе с европейскими дипломатами выразил и патриарх Кирилл, представьте себе). Если речь идёт об отношениях, в которые вступают, не нарушая закон, живущие вне Церкви люди, — это их дело. Церковь в это не вмешивается.

Другое дело, если люди признают за ней право на душепопечительство и обращаются с этим вопросом к священнику. Тут возникает более сложная коллизия, потому что в Библии есть вполне внятное осуждение этого. Но отношение к однополым связям там — как к одному из множества грехов. Апостол Павел перечисляет там людей, которые рискуют не войти в Царство Небесное и называет и гомосексуалистов, и прелюбодеев, и воров, и так далее. Но там большой список, и странно, когда из него РПЦ выделяет только одну группу людей.

Христианская сексуальная этика вообще довольно строгая, никому, кроме состоящих в законном браке супругов, ничего не разрешается, даже самоудовлетворение. В этом смысле гомосексуалисты не отличаются. Другое дело, что человек гетеросексуальный может получить удовлетворение своих желаний в браке, а для гомосексуалистов такого утешения нет. Но даже на тех, кто вступает в брак, Церковь налагает на сексуальную жизнь довольно серьёзные ограничения. Большую часть года — во время постов — даже супруги должны воздерживаться от общения. Культ телесной чистоты вообще, с моей точки зрения, гипертрофирован в церковном сознании и практике. Поэтому отношение к гомосексуализму — часть более крупной проблемы.

Никого нельзя подвергать хейту из-за его ориентации. Позиция христианина должна быть следующей: пусть я не грешен в этом, у меня есть множество других грехов, которые перед лицом Бога могут оказаться куда более серьёзными. Одно дело, что человек делает с другим человеком по взаимному сознанию и влечению (как бы то ни было, гомосексуализм — это грех любви). Другое дело — разжигание ненависти к целому народу, классу или религиозной группе. Странно, что вся церковная элита вместо борьбы с грехами, связанными с ненавистью, занимается борьбой с грехами любви.

Обложка: Дмитрий Осинников

Поддержать «Вёрстку» можно из любой страны мира — это всё ещё безопасно и очень важно. Нам очень нужна ваша поддержка сейчас. Как нам помочь →